1969
У Роджера отличное настроение, он вальяжно разваливается в кресле, прямо на пестрых тряпках, которые Фредди гордо называет шедевром, и пересчитывает заработанные деньги. Деньги, к слову сказать, приличные, не каждый день им удается прямо с утра заработать целых двадцать фунтов, сейчас это событие особенно радостное, так как с деньгами совсем туго. Роджер уже представляет, как обрадуется Фредди.
Сам Меркьюри появляется лишь полчаса спустя, он широко распахивает дверь, запуская в небольшое помещение морозный воздух, и, смешно фыркая словно ёжик, принимается стряхивать с длинных волос снег.
— Снег выпадает всего пару раз за всю зиму, и нужно было ему повалить именно сегодня, когда меня и так ждала адская поездка на автобусе, — возмущённо бросает Фредди и скидывает с плеч пальто.
Фредди теперь репетирует с Ibex по утрам, так как работа в магазине занимает слишком много его свободного времени, но тут они могут, по крайней мере, заработать, так как за концерты им платят так мало, что этого едва хватает на еду. Впрочем, и в лавке дела не всегда идут хорошо: проход, в котором находится магазин, местные называют «мёртвым», но Фредди не боится сложностей, он уверен, что они с Роджером без проблем сделают это место процветающим.
— Тогда, уверен, ты будешь рад избежать подобной участи на обратном пути, — просияв самодовольной улыбкой, говорит Роджер. Только сейчас Фредди замечает, каким довольным тот выглядит.
Он невольно засматривается на яркую улыбку и счастливый блеск в голубых глазах, ещё раз отмечая эту поистине ангельскую внешность, но быстро приходит в себя, стыдливо опуская глаза в пол. Фредди пугают подобные мысли, он слишком часто пялится на Роджера, иногда это переходит все границы. Фредди радует только одно: Тейлор слишком невнимательный, чтобы заметить в этом скрытый подтекст.
— Вижу по твоему довольному лицу, что ты снова надул кого-то, — улыбается Фредди и, дабы как-то скрыть смущение, так внезапно накатившее на него, начинает перебирать вещи, чтобы чем-то занять руки.
— Нет, как ты мог такое подумать, — с наигранным возмущением восклицает Роджер, и Фредди становится смешно от этой живой мимики на прекрасном лице. — Хорошая вещь за хорошие деньги.
Фредди тем временем складывает свои вещи, которые иногда забывает здесь, когда куда-то спешит. Он не может найти свой любимый пиджак, хотя уверен, что оставлял его здесь.
— Дорогуша, а ты случайно не видел мой чёрный пиджак с золотыми вставками? — Фредди весьма аккуратен, когда дело касается одежды, он просто не мог его потерять.
— Я как раз об этом собирался тебе рассказать, — неловко заламывая пальцы, отвечает Роджер, впрочем, Фредди уже по его глазам понимает, куда пропала его любимая вещь.
— Ты продал мой любимый пиджак? — у Фредди в глазах вспыхивает адское пламя, они вдруг кажутся такими чёрными, что даже страшно, Роджер сразу понимает: дело дрянь.
Конечно, он знает Фредди как никто другой и прекрасно понимал, что тот будет в гневе. Фредди обожает этот пиджак, Роджеру он тоже нравится, но чёрт возьми, за него предложили двадцать фунтов, оно того стоит, но Фредди, судя по всему, с ним совсем не согласен.
— Я убью тебя, Роджер! Придушу собственными руками, — опасно прищурившись, шипит он, и отчего-то Роджер уверен, что тот совсем не шутит.
Роджер сглатывает ком в горле, когда Фредди нависает над ним, упираясь ладонями в подлокотники кресла, преграждая ему любой путь к отступлению. У Роджера трясутся руки, когда он полной грудью вдыхает запах Фредди — морозный лондонский воздух вперемешку с чем-то сладким.
— Кому ты продал его, Роджер? — Фредди наклоняется ближе к испуганному лицу, он до того зол на этого блондинистого идиота, что желание до боли целовать эти манящие губы смешивается с желанием сжать пальцы на тонкой шее так сильно, чтобы остались синяки.
Фредди зол и возбуждён одновременно, и это ядерная смесь, а Роджер лишь хлопает длинными ресницами, даже не представляя, что он творит с Фредди.
— Милая девушка лет тридцати, рыженькая, в зелёном драповом пальто, — на автомате произносит Роджер, чувствуя странное напряжение от того, что Фредди сейчас так близко.
Фредди почти что вырывает деньги из его ослабевших пальцев и уносится прочь быстрее, чем Роджер успевает хоть что-то сообразить. И только когда Роджер остаётся один, он вдруг чувствует себя невероятно обиженным на Фреда. Он хотел сделать как лучше, а чёртов парс накинулся на него, словно бешеная кошка.
Фредди понимает, как сильно он замёрз, только когда возвращается в магазин, крепко прижимая к груди свой драгоценный пиджак. Он бегает по улице в одной тонкой рубашке почти двадцать минут, прежде чем отыскивает ту рыжеволосую в зелёном пальто. Он возвращает ей деньги и, наверное, пугает девушку, так как та даже не особо возражает, просто отдает ему вещь и удаляется подальше от сумасшедшего эмигранта. В магазин он возвращается всё ещё злой, а желание придушить Роджера растёт как снежная лавина.
— Разве я разрешал тебе торговать моими вещами? Это мой пиджак, мой, чёрт возьми, и он мне нравится! — кричит Фредди, не в силах унять свой гнев. — Я придушу тебя, дорогуша, клянусь, если ты ещё раз выкинешь нечто подобное.
Роджер терпит долго, но и его терпение далеко не резиновое, он вспыхивает, словно спичка, а обида на Фредди до того осязаемая, что у Роджера печёт где-то в районе солнечного сплетения.
— Да пошёл ты на хрен, Фред! Если для тебя кусок тряпки дороже меня, то можешь убить меня прямо сейчас, потому что я ни хуя не раскаиваюсь! — Роджер пихает ногой кресло, отчего мебель с неприятным скрипом сдвигается с места.
Конечно же, Роджер куда важнее всего, что вообще есть у Фредди, он это прекрасно понимает, но вот утихомирить свой гнев пока что не в силах.
В конце концов, Роджер без спросу носит его вещи, к слову, очень часто возвращая их в таком виде, что легче выкинуть, чем восстановить, теряет его безделушки, вроде браслетов или цепочек, моет голову его шампунем и, чёрт возьми, чешет свои блондинистые пряди его расчёской. Фредди ничего ему на это не говорит. Ему это нравится, он чувствует себя ближе к Роджеру, чем кто-либо другой, у них почти всё общее, общая жизнь, и даже мысль об этом так будоражит Фредди, что он готов сколько угодно оплакивать свои вещи и вытягивать из расчёски белые волосы, лишь бы Роджер и дальше оставался рядом. Но на сей раз это действительно был его любимый пиджак, Роджер обязан был спросить.
— Что, если я прямо сейчас вытащу все твои шмотки и продам их, устрою тут целую распродажу имени Роджера Тейлора?! — рыкает Фредди, сжимая ладони в кулаки, у него сводит зубы от желания запустить в этого мерзавца чем-нибудь тяжёлым.
Фредди абсолютно наплевать на обиженно поджатые губы и осуждение в голубых глазах, по крайней мере, он пытается себя в этом убедить.
— Делай, что хочешь, — отвечает Роджер, и голос у него больше совсем не злой, скорее, с ноткой печали. — У нас в холодильнике из еды бутылка пива и заплесневевший хлеб с прокисшим молоком, я подумал, что еда нам нужна больше, чем пиджак.
Фредди вдруг становится стыдно: несколько последних недель у них и правда выдается застой в продаже, вчера они ходили ужинать к Брайану, а позавчера — к ребятам из Ibex, Фредди совсем не подумал о том, что они будут есть сегодня, в отличие от Роджера. Он уже чувствует себя паршиво, но следующие слова Роджера добивают его окончательно.
— Я решил, что смогу заработать нам на такси, ты ведь в ужас приходишь от одной мысли, что придётся возвращаться домой на общественном транспорте. Так что, прости, что подумал о тебе, а не о твоём драгоценном пиджаке!
У Фредди чувство, будто на него вылили ведро ледяной воды, ему до того стыдно, что он готов провалиться под землю. Роджер думает о нём, о том, что они будут есть на ужин и о том, как Фредди ненавидит общественный транспорт. Никто и никогда не беспокоился о нём по таким пустякам.
— Роджер, прости, — искренне говорит Фредди, и вид у него до того печальный, что Роджеру даже становится смешно. Фред почти никогда не извиняется, Роджер отчего-то уверен, что он единственный, кому выпадает честь слышать это королевское «прости».