Только на сцене Фредди чувствует себя живым и нужным. Здесь его понимают, ждут и дают возможность почувствовать себя свободным, хотя бы на час Фредди может спастись от тёмного, больного одиночества. Он забывается в эйфории, питаясь эмоциями людей, но где-то в душе всё ещё скребётся то тёмное, болезненное чувство осознания своей участи. Он ненавидит себя за то, что родился таким неправильным, ненавидит Роджера за то, что тот совсем не замечает его страданий, за то, что тот вообще появился в его жизни, не дав ни единого шанса хотя бы попытаться полюбить кого-то другого. А когда приходит время для Somebody To Love, Фредди едва может сдерживать свои эмоции.
Он слышит немного хрипловатый, но всё равно звонкий голос Роджера, что так идеально созвучен с его, от этого пробирает дрожь. Роджер подходит Фредди с головы до пят, как недостающая деталь пазла, как вторая половинка целого, они созданы друг для друга, и пусть Фредди давно пора было перестать верить в эту чушь, он всё ещё верит, хоть и знает, такой идеально подходящий ему Роджер — недоступный, как самые далёкие звёзды в небе. Они могут быть одним целым разве что на сцене, когда вот так вот поют в унисон.
И Фредди правда хочет найти кого-нибудь, чтобы полюбить, кого-нибудь, кто будет не голубоглазым барабанщиком с кукольным лицом, но он так давно живёт с этими чувствами, что, кажется, они стали его продолжением. Каждое утро Фредди просыпается и умирает понемногу.
Фредди чувствует, как по его щеке скатывается одинокая слеза, когда песня подходит к концу. Голос Роджера вторит его словам, и из Фредди словно вынимают душу. Он поет, и его слова, каждое из них, приправлены частичкой его души и предназначены барабанщику, который даже не подозревает, что прямо сейчас сердце вокалиста разрывается на куски.
Каждый аккорд как разорванная струна, но каким-то чудом Фредди находит в себе силы допеть. Он мысленно заталкивает невыплаканные слезы обратно и запирает жалость к себе на огромный метафорический замок. Он улыбается и со всей дури лупит кулаком по пианино, ему и погано, и хорошо одновременно.
После концерта все чувствуют себя убитыми, но заряженными любовью фанатов. Кто-то из организаторов предлагает выпить, ни у кого нет повода отказать.
Роджер пьёт много, пока не начинает кружиться голова, он курит одну сигарету за одной, хотя уже давно обещал Доминик бросить — маленький ребёнок в доме и прочая хрень — но если честно, сейчас Роджеру глубоко насрать, он не отрывает взгляда от Фредди на протяжении всего вечера, и стоит тому выйти на улицу, как Роджер сразу же следует за ним. Роджер немного пьян и только поэтому полон решимости.
Фредди стоит около входа, облокотившись о небольшой заборчик, и задумчиво смотрит в небо. Он смешно держит сигарету самыми кончиками пальцев — это привычка всегда казалась Роджеру до забавного милой. Он подходит ближе и встаёт рядом с Фредом так, что они соприкасаются плечами. На улице довольно холодно, а кожа у Фредди всё такая же горячая, что хочется подойти ещё ближе, но ближе уже некуда.
— Мне жаль, что я не могу тебе помочь, — тяжело вздыхает Роджер и берёт из рук Фредди сигарету, плотно обхватывая фильтр губами.
Фредди горько усмехается, ведь Роджер, сам того не зная, единственный, кто может ему помочь.
— Не бери в голову, Лиззи, я в порядке, просто нервы, со всеми бывает, — отвечает Фредди и забирает у Роджера сигарету, делая жадную затяжку, ему кажется, что он чувствует вкус губ Роджера на фильтре.
У Роджера приятно тянет на сердце, когда он слышит своё дурацкое прозвище. Они молчат несколько минут, раскуривая одну сигарету на двоих.
— Я хочу быть ближе к тебе, Фредди, но ты так отдалился в последнее время, что мне кажется, тебе это совсем не нужно, — честно признается Роджер.
Фредди снова грустно улыбается, ему хочется сказать, что это Роджер стал ему чужим, как только повстречал Доминик, что это он променял его на семью, но больше не хочется ругаться, в конце концов, ему теперь редко выпадает возможность побыть с Роджером наедине.
— Мне нужно, Роджер. Всегда, — отвечает Фредди.
Между ними устанавливается приятное непринужденное молчание, и Фредди становится уютно — давно забытое чувство. Ему этого так чертовски не хватает уже много-много лет.
— Хочешь вернуться ко всем? — тихо спрашивает Фредди чуть погодя.
— Неа, — фыркает Роджер и прикрывает глаза, вдыхая морозный воздух Монреаля, сигарет и Фредди.
Впервые за долгое время они оба чувствуют себя просто хорошо.
====== Delilah ======
Дом, в котором им выдают королевские трехэтажные квартиры, находится всего в паре кварталов от корпорации, но это все равно лучше, чем жить там. Четыре квартиры располагаются на одном этаже, соединенные общим холлом, и едва Фредди попадает на этаж, как тут же морщится. В целом, обстановка внутри здания однотипная: гладкие стены и бегающие дорожки, и несмотря на то, что в любой момент любую из стен можно превратить в произведение искусства, Фредди считает, что тут не хватает реальных вещей, которые можно пощупать. Он сразу же планирует напечатать сюда побольше кадок с цветами и какими-нибудь декоративными деревьями, а также постелить на гладкий холодный пол ковер, чтобы закрыть эту дурацкую бегающую дорожку. Он уверен, каждый из них вполне способен пройти до дверей своей квартиры тридцать метров.
У ребят на этаже личный лифт, а также персональный выход на крышу, где на стоянке их ждут не дождутся собственные автомобили. Конечно, пользоваться ими они еще не могут: несмотря на то, что в каждой машине есть ИИ и автопилот, по закону они обязаны сдать экзамены по вождению и выучить правила дорожного движения назубок. Репетитор, оплаченный, кстати, также Теккером, обещает прийти завтра и провести первый урок.
Роджер стоит словно вкопанный посреди своей огромной квартиры, она большая и совершенно пустая, мебели тут по минимуму, да и у него самого вещей, как и у других, почти нет — все, что успели напечатать в корпорации, умещается в одну сумку. Ему не привыкать жить на большой территории, но отчего-то сейчас это помещение кажется ему совершенно нежилым. Может быть, потому что он тут один. Когда-то им с Фредди хватало одной маленькой комнаты, бывали дни, когда даже на еду денег не было, но Роджер бы многое отдал, чтобы хоть на один день вернуться в это время. Он совсем не представляет, как будет жить тут совершенно один.
Их с Фредди разделяет всего лишь несколько метров, казалось бы, открой дверь, пройди несколько шагов, позвони в дверь — и он рядом, но Роджеру это кажется слишком большим расстоянием. С ним было нечто подобное после того, как Фредди заболел, тогда Роджеру казалось важным видеть его как можно чаще, он знал, у него немного времени, но сейчас Фредди здоров и полон сил, у него нет никаких объективных причин так сильно желать быть рядом постоянно, но он желает. Это похоже на помешательство, и теперь Роджер понимает, почему влюблённые люди часто ведут себя как полные идиоты. Он и сам чувствует себя полнейшим идиотом, когда выходит из своей квартиры, даже не осмотрев её толком. Он не хочет оставаться там один, он всё ещё эмоционально нестабилен, и ему нужен Фредди. Вот только как сказать об этом самому Фредди, он пока что не знает, а потому неловко замирает у двери, пытаясь подобрать правильные слова.
Фредди воодушевлённо осматривается вокруг, в голове уже рисуя картинки, как он изменит тут всё, превратив это место в уютную квартиру, которую можно будет смело назвать своим домом. К сожалению, всю ту мебель, которую он напечатал в корпорации, ему забрать не удалось, он смог отвоевать лишь кресло, которое скоро должны доставить. Они почти поссорились с Вайноной из-за этого: она уверяла, что это просто бессмысленно — тратить силы и время, таская мебель с места на место, если можно в новой квартире напечатать такую же. Фредди с ней категорически не соглашался, ссылаясь на то, что его мебель уже обжитая и даже немного потертая. Конечно, это не так, и мебель совершенно новая, но пятно от кетчупа на подлокотнике, посаженное Роджером, Фредди не счищает специально, и за это «меченое» кресло он готов грызться с Вайноной сколько угодно. В конце концов, ИИ называет его безумцем и соглашается на доставку «раритетного» кресла.