— Обожаю Леннона, — выдыхая дым, говорит Роджер.
Фредди прищуривает глаза и толкает разомлевшего Роджера в плечо:
— Вообще-то, это я тебе их принёс.
Роджер смеётся и придвигается к Фредди ближе, переплетая свои ноги с его. Какое-то время они шутливо соревнуются, чьи ноги будут сверху, и это почему-то смешит обоих.
— Не ревнуй, ты вне конкуренции, — шутливо бросает Роджер, когда они наконец успокаиваются, а их нижние конечности сплетены так, что непонятно теперь, как их распутать. — Может быть, в следующий раз Майкл Джексон подгонит тебе травки? — предполагает Роджер.
— Я долбил кокаин в его гостиной, Роджер, не думаю, что он захочет меня видеть, — фыркает Фредди.
— Тогда, возможно, он подарит тебе ламу, — подкалывает его Роджер, вспоминая совместную работу Фредди и Джексона — эти два гения всё же не сошлись характерами.
Фредди в ответ лишь смотрит на него странным, блестящим взглядом своих миндальных глаз, и Роджер не может отвести своих, до того Фредди завораживает его. Его черные волосы растрепались и в беспорядке рассыпались по плечам, от концертной прически не осталось и следа, он такой чертовски красивый, что у Роджера перехватывает дыхание. Они докуривают до самого фильтра, не спуская друг с друга глаз, и Роджер чувствует себя таким расслабленным и возбужденным одновременно, как никогда.
— Может быть, ещё по одной? — спрашивает он.
Фредди отрицательно качает головой и выгибается неимоверным образом, чтобы спрятать пачку под диван, вряд ли кому-то придёт в голову лазить там. Роджер задерживает дыхание, когда футболка Фредди задирается, обнажая его живот, Фредди стискивает его ноги своими, чтобы удержать равновесие, и Тейлор практически растекается. Ему так хорошо, что нет сил двигаться или отстраняться, ему просто хочется, чтобы Фредди сделал что-нибудь еще такое же возбуждающее.
— У нас всего одна пачка, дорогуша, я понятия не имею, как достать ещё, поэтому давай экономить, — объясняет Фредди.
— Настали тяжёлые времена, когда нам нужно экономить, — усмехается Роджер.
— А тебе вечно мало, да, Лиззи? — спрашивает Фред и наклоняется к нему ближе, укладывая руку на спинку дивана, но на одно короткое мгновение Роджеру кажется, что Фредди хочет обнять его. Их лица оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга.
Роджер откровенно залипает на прекрасном лице Фредди, он так близко, что Роджер может рассмотреть едва заметную щетину, пушистые чёрные ресницы, острые скулы, о которые, кажется, можно порезать пальцы. У Фредди пухлые, влажные губы, и Роджер совершенно не таясь опускает на них взгляд, он понимает, как это выглядит, но ему плевать, потому что он просто до смерти хочет его поцеловать. Прямо сейчас.
— Роджер? — хриплым шёпотом зовет Фредди, его голос полон странных ноток, Роджер такого еще не слышал, но ему нравится. Сигаретное дыхание Фредди обжигает его лицо, и Роджер невольно поддается вперед, совсем близко.
— Что? — шепчет он в приоткрытые губы напротив и в следующий момент едва касается их своими.
Фредди предполагает, что это всего лишь его сон или какая-нибудь галлюцинация — кто знает, что намешано в этих сигаретах, — но это не кажется таким важным сейчас. Главное, это Роджер, и он совсем как настоящий, раскрасневшийся, совершенно блядский, вызывающий, притягательный… Фредди чувствует его губы на своих, и в голове взрываются галактики, а сердце стучит так, что, кажется, ломает грудную клетку. Роджер осторожно прихватывает губами его нижнюю губу, и Фредди как будто умирает и воскресает вновь, и, когда Роджер пытается углубить поцелуй, он с неистовой готовностью впускает его язык к себе в рот и втягивает Тейлора в глубокий поцелуй.
Его трясет от желания, он, словно изголодавшее животное, целует страстно, глубоко, сплетаясь языками, с наслаждением прерываясь и покусывая тонкие, желанные губы и притягивая ближе жесткое, неподатливое, но гибкое тело своего барабанщика. Роджер стонет ему в рот, тянет за волосы и жмётся так, что Фредди бедром чувствует, как сильно тот возбужден.
Они отрываются друг от друга, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. У Роджера глаза синие-синие, и Фредди всё ещё не может поверить, что видит в них тягучее, безумное желание. Он хватает ртом воздух и вплетает свои пальцы в лохматые белые волосы, убирая их с лица.
— Иди сюда, — хрипло просит он и падает назад, утягивая Роджера за собой. Голова кружится еще сильнее, чем вначале, и Фредди едва ли способен думать связно. Роджер упирается ладонями в диван рядом с головой Фредди и приподнимается, чтобы видеть мужчину, лежащего под ним.
— Не двигайся, — просит Фред и запускает свои руки Роджеру под футболку. У Роджера гладкая безволосая грудь, твёрдая и теплая, и маленькие напряженные горошины сосков приятно щекочут ладони, и когда Роджер совершенно бесстыдно стонет, запрокидывая голову, Фредди не выдерживает, задирает его футболку выше и, приподнимаясь, припадает губами сначала к одному аккуратному соску, потом к другому. Он ласкает каждый так, как умеет это делать только он. Роджер в его руках дрожит, и каждый его стон отдается внизу живота. Фред так возбужден, что больно, и он все еще не верит, что это не сон.
Он, без сомнения, может сейчас все — судя по всему, Роджер разрешит ему что угодно, но Фредди хочет доставить удовольствие в первую очередь своей Лиззи, а не себе. Он спускается поцелуями ниже, упиваясь упругостью кожи на животе, проскальзывает под Роджера, заставляя его приподняться на четвереньки, и ласково прикусывает его стояк прямо через тонкую ткань штанов.
— Фредди! — выкрикивает Роджер звонко, жмется ближе, бессовестный, раскрепощенный и дрожащий от желания.
— Тссс, — шипит Фред, когда Роджер слишком сильно дергается. Одной рукой он придерживает его за бедро, а другой, помогая себе зубами, справляется с застежкой.
Роджер с расставленными ногами и расстегнутыми штанами такой невозможно невероятный, что Фредди некоторое время просто смотрит на него снизу, пока тот не начинает просить. Произносит его имя так ласково, покладисто, почти умоляет, и Фредди не готов отказать ему хоть в чем-то, особенно сейчас.
Член у Роджера такой же аккуратный, как и он сам, и, кажется, идеально подходит для того, чтобы Фредди хоть каждый день делал это, так что Фред берет его в рот сразу же, одним движением пропуская в горло, втягивая щеки, и ликует, когда Роджер почти поет соло вперемешку с руганью где-то наверху. «Да, милый, я это умею делать так, как мало кто умеет», — довольно думает Фредди, заглатывая его член снова и снова, играя с ним языком, посасывая, выжимая сладко-соленые капли предэякулята, желая отдать своей Лиззи так много, как только сможет. Но, видимо, он переоценивает возможности Роджера, у которого, судя по всему, никогда не было такого крышесносного минета, — у Тейлора подгибаются руки, и он заваливается на Фредди, как куль с картошкой.
Фредди каким-то чудом перетягивает его под себя — сей акробатический кульбит совершенно не задерживается в его голове — и приспускает ему штаны для удобства. Роджер, распластанный перед ним на диване, с затуманенным желанием взглядом бесподобен, его хочется облизать и проглотить, как сладкий леденец, что, собственно, Фредди и собирается сделать.
— Трахни меня, — выдает вдруг Роджер, голос его хриплый, и от этой хрипотцы у Фредди мурашки по телу бегут, сейчас все происходит именно так, как много раз бывало в его эротичных снах. Губы у Роджера слегка распухли и покраснели, он прикусывает их и смотрит требовательно и приглашающе.
Фредди ничего не отвечает, он жадно трогает Роджера везде, где есть голая кожа, не в силах осознать масштабы офигенности происходящего. Он жадно шарит руками по голому торсу, сжимает руками бока, с нажимом проводит кончиками пальцев по животу, оставляя едва заметные розовые полоски, и Роджер поддаётся ближе, выгибается, открывает беззвучно рот, так что Фредди не выдерживает и со стоном целует его снова.