— Всё хорошо, Лиззи, это всего лишь кошмар, и он закончился, ты можешь рассказать мне, если захочешь, — мягко говорит он, и сердце его рвётся от боли, когда он смотрит в эти печальные большие глаза.
Боже, как сильно Роджер мечтал проснуться на протяжении всей своей грёбаной жизни! Он открывал глаза каждое утро и ждал именно этих слов, он так надеялся, что все, что случилось в девяносто первом, — лишь страшный сон, но Фредди не приходил, и ему приходилось из-за дня в день возвращаться в этот кошмар, туда, где нет Фредди.
— Мне приснилось, будто этот мир не настоящий, будто всё это — лишь плод моего воображения, а ты, — Роджер снова замолкает и сжимает руки сильнее, отчего футболка трещит по швам, — ты умер.
Фредди кажется, что ему на рану выливают раскалённый металл. Он не в силах этого вынести. Для него прошла всего пара минут с момента смерти и до того, как он очнулся здесь, а Роджер жил с этой потерей много лет. Фредди может представить, что тому пришлось пережить, ведь, если бы на месте Роджера оказался он сам, то вряд ли смог бы жить, зная, что Роджера нет. Даже мысль об этом заставляет его содрогнуться от ужаса.
Фредди не заслуживает находиться рядом после всего, что Роджеру пришлось пережить по его вине.
— Что если всё это на самом деле нереально? Что если я просто сошёл с ума? Это более вероятно, чем путешествие во времени, — бормочет Роджер и смотрит на Фредди жадным, отчаянным взглядом, как будто пытаясь запомнить его до мелочей.
Фредди тоже часто посещали подобные мысли, но он смог поверить в происходящее и убедиться в реальности этого мира.
— Прости, милый, но вряд ли твоя фантазия додумалась бы до такого, — неловко шутит Фредди в надежде хоть как-то разрядить обстановку, но Роджер только грустно улыбается, и, кажется, это ни черта не помогает.
Фредди думает всего пару секунд, а потом берёт совсем холодную ладонь Роджера и кладёт её себе на грудь, накрывая сверху своей рукой.
— Слышишь? Оно бьётся, — сердце отстукивает сумасшедший ритм, Фредди всё ещё не отошёл от случившегося, да и близость Роджера, пусть даже в такой момент, будоражит. — Я больше не оставлю тебя, клянусь.
У Роджера снова щиплет в глазах от переполняющей его нежности, сердце Фредди стучит заполошно, ударяясь о его ладонь, и Роджер всё ещё мечтает уберечь это сердце от любой боли.
Постепенно страх отпускает, Фредди абсолютно точно настоящий: его запах, голос, его тепло окутывают Роджера, словно пуховое одеяло, и он знает, что теперь в безопасности.
— Лучше? — тихо, почти шёпотом, спрашивает Фред, и Роджер кивает, словно загипнотизированный.
Такого Фредди он любит больше всего — домашнего, сонного, с растрёпанными волосами и мягкой, искренней улыбкой только для него одного. В такие моменты Роджер чувствует, что Фредди принадлежит безраздельно ему одному, как будто весь мир исчезает и остаются только они.
— Тогда ложись и отдыхай, — просит Фред и легонько толкает его на кровать, пытаясь подняться на ноги.
Его переполняет любовь к Роджеру, Фредди кажется, что сейчас он настолько очевиден, что ничего невозможно скрыть, он хочет поскорей убежать к себе, чтобы не натворить очередных глупостей, но Роджер до боли хватает его за запястья и не даёт двинуться с места. В глазах его снова плещется всепоглощающий страх.
— Не уходи, пожалуйста, я знаю, это глупо, но побудь сегодня со мной, — просит Роджер, и он до того открыт сейчас и уязвим, что Фредди просто не в силах отказать. Роджер редко позволяет себе быть слабым, и только рядом с ним.
— Хорошо, я посижу тут, — мягко улыбается Фредди и присаживается на край кровати, но Роджер отрицательно качает головой и сдвигается немного в сторону, утягивая Фредди в горизонтальное положение.
Фредди позволяет. После близости, которая была у них, ему всё ещё не по себе быть к Роджеру так близко, вкус его губ, мягкость его кожи — всё это слишком ярким пятном горит в памяти, но Роджер сейчас нуждается в его поддержке, и это куда важнее, чем всё остальное.
Они лежат довольно близко друг к другу, и Фредди боится пошевелиться, ему кажется, что после случившегося Роджер больше не будет доверять ему как прежде, но через несколько секунд он чувствует, как тот накрывает его ладонь своей и осторожно, словно боясь спугнуть, переплетает их пальцы. Фредди выдыхает, и облегчение накрывает его с головой, он прикрывает глаза, вслушиваясь в то, как выравнивается дыхание Роджера, и нежно поглаживает большим пальцев тыльную сторону худой ладони, пока сам не проваливается в глубокий, спокойный сон.
1996
Роджер смотрит, как бронза отливает заходящими лучами солнца, отражаясь в розовато-голубой воде. Фредди величественно возвышается над ним, навеки застыв в своей излюбленной позе; теперь он будет жить вечно, в своём любимом месте у берега большого озера, раскинувшегося прямо у его ног. Роджер готов кинуть к этим ногам всё что угодно, вот только Фредди это больше не нужно, и оттого весь этот фарс не приносит ему ничего, кроме невыносимой, разрывающей на части боли.
Журналисты разъезжаются кто куда, как только «шоу» подходит к концу — Роджер не может назвать это как-то иначе, он лично заплатил за возведение этого монумента, но до сих пор не понимает зачем. Впрочем, последние пять лет он живёт на автомате и давно не ищет смысла в своих поступках. Может быть, он просто хотел постоять с Фредди рядом, в полной мере не осознавая всю нелепость подобных желаний.
На самом деле Роджер даже рад, что им не позволили поставить памятник в Лондоне, эти люди не заслужили смотреть на Фредди после всего, что говорят о нём, распуская грязные слухи и выливая на него столько грязи, что хочется взять ружьё и ворваться в ближайшую телерадиостудию, чтобы прикончить этих ублюдков. Роджер всё ещё должен защищать Фредди, тем более теперь, когда сам он уже не в силах себя защитить.
Люди расходятся постепенно, и только когда толпа растворяется в вечерних улочках Монтрё, Роджер понимает, насколько он зол, разочарован и убит.
Он ненавидит этот мир, эту чертову Вселенную за то, что Фредди теперь — лишь кусок дорогого сплава, что Фредди — это песни, записи концертов, старые полароидные фотки и воспоминания. Роджер злится на себя за то, что не сказал, не сделал так многого, а самое главное — не защитил. Роджер охренеть как сильно злится на Фредди, ведь он, чёрт возьми, обещал, что с ним всё будет хорошо.
— Вот оно твоё «хорошо», мудак?! — отчаянно кричит Роджер, задирая голову вверх, он хочет хотя бы на одну секунду утонуть в теплоте тёмных кофейных глаз, но видит перед собой только красивое лицо, мастерски вылитое из бронзы.
Ведь это всё иллюзия, Фредди тут нет, и куда бы Роджер ни пошёл, он не сможет найти его. Фредди нет нигде, и это страшнее всего.
— Ненавижу тебя, ненавижу, — Роджер давится слезами и бьёт кулаком прямо по каменному пьедесталу, на котором «стоит» его друг, оставляя на сером цементе капли крови.
Он не может успокоиться, зря он вообще поехал сюда — тут каждая улочка напоминает ему о Фредди. Роджер почти как наяву видит, как Фред, вышагивая от бедра, выходит из-за поворота. Он трёт мокрые от слёз глаза — и галлюцинация исчезает, растворяясь в тёплом ветре и утопая в воде.
— Пусть это будет сном, прошу, я устал, я хочу проснуться, — словно сумасшедший шепчет Роджер и жмурится до разноцветных пятен перед глазами.
Ему на плечо ложится тёплая ладонь, и Роджер доходит до пика своего безумия, когда понимает, что реально готов поверить в то, что это Фредди.
Но Фредди здесь, конечно же, нет. Брайан сморит на него печальным, уставшим взглядом, он вымотан и выжат как лимон, и Роджер не хочет волновать его ещё больше, в конце концов, Брайан это единственное, что осталось у него от прошлой жизни. Теперь Роджер ценит его как никогда сильно, потому что Queen — это только они двое, они тоже частичка Фредди, и только это даёт Роджеру смысл существовать. Каждое утро он просыпается с надеждой, что сегодня его мучения закончатся, но прошло уже пять лет, а он всё ещё топчет эту грёбаную землю и только ради Брайана не лезет в петлю. Он не имеет права оставить его одного, Брайан этого не переживёт.