Чири отступила на два шага назад и кивнула.
— Вы прекрасно выглядите, мисс. Господин будет доволен.
Услышав слова чири, я уставилась на нее. Ее голова была опущена. Я видела, как румянец заливает ее шею, подбирается к лицу. Шагнув вперед, я положила руку ей на плечо. Она напряглась.
— Тебе не нужно склонять передо мной голову, чири.
Но чири не подняла головы. Вместо этого она ответила:
— Я чири, мисс. Мы ниже всех. Господин приказал, чтобы это было так.
Она помолчала, в потом добавила:
— А вы — Верховная Мона, мисс. Ваш статус выше. Вот кто вы теперь. Нет пути назад, только так, как прикажет Господин.
Моя рука соскользнула с ее плеча, и как только это произошло, чири выскочила из комнаты, ожидая в дверях, чтобы я последовала за ней. Зная, что у меня нет другого выбора, я двинулась вперед. Мы вошли в комнату, где нас ждал Господин. Как только он увидел меня, его глаза вспыхнули, а губы сжались, словно он боролся за дыхание.
Он снова был одет безукоризненно, ни один волосок не выбился из прически. Господин протянул руку. Заставив свои ноги двигаться, я подошла к тому месту, где он стоял, вложив свою ладонь в его. Поднеся мою руку к губам, он поцеловал тыльную сторону ладони и притянул меня к себе, взяв под руку.
Повернув нас к единственной двери в комнате, он остановился, посмотрел на меня и заявил:
— Ты выглядишь прекрасно. Словно мечта.
Склонив голову, я ответила:
— Спасибо, Господин.
Наклонившись ближе, он убрал прядь волос с моей шеи, поцеловал мой пульс и добавил:
— И ты быстро учишься. Будем надеяться, что ты останешься такой же послушной. У моих Верховных Монеби есть привычка обманывать мое доверие и, следовательно, терять свои жизни.
Он прижался своей щетинистой щекой к моей щеке и добавил:
— Мне бы очень не понравилось, если бы ты заставила меня навредить тебе. Мне бы не хотелось, чтобы такая красота пала.
— Да, Господин, — прошептала я, мои руки дрожали.
Господин выпрямился и широко улыбнулся.
— Я рад это слышать.
Взяв меня под руку, он вывел нас за дверь мимо охранника, одетого в черную, как смоль, униформу. Я оглянулась на охранника, чтобы увидеть его жесткие глаза, провожавшие нас, пока мы удалялись.
Струйка ледяной дрожи пробежала по моему затылку, когда в памяти всплыл образ двух детей: старшего мальчика и младшей девочки, прячущихся под кроватью. Последовало глубокое чувство печали. Я ломала голову, изо всех сил стараясь удержать воспоминание, пока Господин вел нас по сырому, темному коридору и вниз по каменной лестнице.
Охранники время от времени выстраивались в коридорах, и когда мы проходили мимо, они становились по стойке смирно и отдавали честь Господину. Он не обращал внимания на их явное проявление преданности и уважения. Он просто держал голову высоко поднятой, а внимание сосредоточенным.
Слабый звук лязгающего металла и крики становились все громче по мере того, как мы шли дальше. И я начала задаваться вопросом, куда мы идем. Мне не пришлось долго раздумывать, потому что, когда мы свернули за угол, вход в коридор дал ответ на мой вопрос.
Я, разинув рот, смотрела на огромное пространство передо мной. Пространство было таким широким, что я с трудом понимала, что именно я вижу перед собой.
Господин шагнул вперед и вытянул свободную руку.
— Кровавая Яма, — объявил он тоном, пронизанным гордостью и тщеславием.
Кровавая Яма... Мои глаза изо всех сил пытались поглотить множество мужчин, находившихся в сотнях разделенных маленьких песчаных ямах. И они сражались. Применяли оружие всех видов. Бойцы были всех форм и размеров, но большинство из них были просто огромными; мышцы на мышцах, когда они кружили вокруг друг друга, спаррингуя и проливая кровь. Все они были одеты одинаково: голые торсы, босые ноги и черные штаны.
По бокам ям выстроились охранники. Большинство держало в руках металлические штыри, на кончиках которых искрились дуги голубого огня. Если боец выходил за пределы поля или прекращал драться, его били током. Большинство лежало на земле с явной болью, словно раскаленный свинец обжигал их изнутри.
Внезапно образ мужчины со шрамом, который преследовал мои мысли с тех пор, как я проснулась, заполнил мой разум. Я видела его ясно, как день, стоящим передо мной, мальчик с большой татуировкой на груди, когда он был вынужден сражаться... вынужден сражаться, как я была вынуждена смотреть... вот так, как сейчас.