Позже пришла, но все равно нашла нас – «Этот День Победы порохом пропах, Это – праздник с сединою на висках, Это радость – со слезами на глазах…». Да, хоть и пришла значительно позже, но тоже стала неразделимой с песнями моего поколения…
Говорят, сердце зорче всего. Скажите, чье сердце, пережившее и воспринявшее все это, не отзовется на людское горе, на людскую доброту?
Голоса Руслановой, Утесова, Шульженко, Бернеса, Козловского, Лемешева – как дороги они нам были на патефонных пластинках! И сколько лет я, как и многие-многие мои сверстники, бережно храню их. Как, впрочем, храню в своей памяти и невыразимо печальные, хотя и не всегда трезвые, голоса слепых, калек военных и послевоенных лет – на базарах, толкучках, вокзалах, в вагонах поездов и электричек. Голоса, певшие вовсе не бравым, а скорее грустным речитативом о боях и атаках, о смерти, любви. Война ушла, а ее печальная, надрывная мелодия долго-долго еще стелилась, как дым за прогрохотавшим составом. Везде пели: в поездах, на пятачках, перед домами, окруженные нами, детьми – самыми верными слушателями…
В прошлом году мне удалось в связи с поездкой Михаила Сергеевича побывать в Свердловской области. Край уральских самоцветов, малахита, горного хрусталя, величавой, суровой и вместе с тем дивной природы. Родина Бажова – творца замечательных уральских сказок, и Мамина-Сибиряка – автора «Приваловских миллионов». Место «уральской святыни» – город Верхотурье, основанный в XVI веке, через который шла торговля Европы с Сибирью – по реке Туре. Город с уникальными памятниками – кремлем, соборами, монастырями.
В годы войны на Урале очень активно строились железные дороги – мой отец и прокладывал их вместе с другими. И наша семья переезжала одновременно с новыми дорогами. И как только не переезжала! – в товарных вагонах-теплушках, дрезинах по временному рельсовому пути, на санях по бездорожью тайги. Особенно ярко вспоминается последнее. Зимняя тайга. Трескучий мороз. Глухомань. Мы, дети, в санях, укутанные в тулупы. Лошади, по брюхо проваливающиеся в снег, комья снега, падающие с лохматых лап сосен, пихт, кедров. И изредка сверху проникающий, ослепительный солнечный луч. Остановки – на ночлег, отдых– в попутных, оторванных от мира, глухих деревеньках, хуторах. Надо иметь в виду, что тайга в те военные годы была, вообще-то, небезопасна не только сама по себе, но еще и потому, что являлась пристанищем всякого рода бежавшего из мест заключения уголовного люда, дезертиров и даже – беглых военнопленных…
На Урал эвакуировали оборудование из западных центров, фабрики и заводы. Отсюда везли на фронт технику и оружие. Значительная часть моего «уральского» детства прошла как раз в Свердловской области. Именно здесь, в старой церкви, переоборудованной под клуб, я бесчисленное количество раз смотрела «Чапаева». Именно здесь, прыгая на одной ножке, мы дразнили друг друга: «Рогозинская шпана, на двоих одна штана». А нам отвечали вполне паритетно: «Белоглинская шпана, на двоих одна штана». Именно здесь, в городе Алапаевске, первый раз в жизни была в театре. Смотрела пьесу «Платон Кречет» – это тоже запомнилось.
– В общем-то, Вы и сейчас связаны с миром детства – имею в виду Вашу благотворительную деятельность.
– Да, все мы родом из детства. Были когда-то детьми. К сожалению, часто забываем об этом. Здоровье детей – физическое, нравственное, духовное – что может быть дороже? Вспоминаю Армению, трагические дни землетрясения. Никогда не забуду горестные руины на месте человеческого жилья. Лица людей… Крики и стоны. И этот потрясенный разум. И слезы. Тысячи в одно мгновение погребенных мыслей, надежд и мечтаний. Десятки, сотни крохотных гробов, стоявших прямо на улицах. Была в больницах, где лечились пострадавшие дети. Знаете, какими словами встретил меня мальчик, у которого были передавлены ноги – школа рухнула прямо во время урока! «Тетя Рая, тетя Рая! Я больше никогда не пойду в школу!» – закричал он с кровати, едва я перешагнула порог палаты.