Разница в летах забывается гораздо быстрее, когда есть духовное родство и близость, возникающие при совместной работе. Да и действительно, что может измениться во взаимоотношениях людей, если, скажем, наиболее родного ей человека, дрессировщицу В. Л. Ольховикову, Немчинская впервые увидела на манеже пятилетней девчушкой, младшей дочерью и самой маленькой партнершей семейства Океанос? Потом, встречаясь на месяц и разъезжаясь на годы, Раиса Максимилиановна видела Викторию Леонидовну подростком, исполняющей эквилибр на двойной проволоке, стройной девушкой, изящно ездящей гротеск на лошади, молодой женщиной, исполняющей в паре с партнером умело скомпонованные акробатические трюки. Подружились они, когда Ольховикова стала уже дрессировщицей, создала интереснейший номер «Собаки — жокеи и наездники».
Время идет, и, наверное, в закономерности перемен есть свой смысл и значение. Это прекрасно, что, скажем, маленькая девочка с огромными глазами, ни слова не говорящая по-русски, только что привезенная с гор, дочь М. Н. Туганова, Дзера, выросшая в блестящую наездницу, сегодня возглавляет ансамбль джигитов Северной Осетии «Иристон». Раиса Максимилиановна любила Дзерассу Михайловну не только за то, что она великолепна в седле. Ее радовало, что цирковой ребенок, окончив актерское отделение Института кинематографии, вернулся на манеж, не побоявшись бесконечных тревог и неустройства кочевой жизни. Немчинская любила детей своих друзей и радовалась, когда они трудом и упорством добивались почета и известности больших, чем их родители.
Она уважала трудолюбие сына Э. А. Рогальского Евгения, ставшего опытным дрессировщиком и наездником. Ей нравилось общество его жены и партнерши Энгелины, но была дружна и с его матерью Майрам Мкртычевной, несмотря на то, что ей за семьдесят, несмотря на то, что постоянно пустует в Москве уютная и нарядная квартира, не желает бросать цирк. И, наблюдая, как она кормит, холит, дрессирует собак, нельзя не восхититься ее жизнерадостностью и жизнелюбием. Она живет своей работой. Как, впрочем, живет ею каждый труженик цирка, независимо от возраста и положения. Если что-то и вызывало в Немчинской зависть, то это молодость ее друзей. Правда, они порой также завидовали ее энергии и трудолюбию.
Вот это удивительное умение подчинить всю жизнь работе, свойственное русскому народу, изумляет и в артистах нашего цирка. Любые трудности они воспринимают, скорее, как возможность проявить свою изобретательность. Зарубежные цирковые антрепренеры, как легендарную, передавали друг другу крылатую фразу Бардиана в том, что, если потребуется, советские артисты и за тучу зацепятся, но работать будут. В полной мере это относится к артистам воздушного жанра. Порой им приходилось проявлять особую изобретательность.
Для Немчинской не существовало вопроса, сможет ли она работать в тех огромных, но, как правило, неприспособленных помещениях, которые обычно предоставлялись советским цирковым труппам. Вопрос заключался лишь в том, как наиболее просто и быстро подвесить аппарат. Огромный опыт всегда выручал артистку. В Ницце она пустила подвесные тросы с крыши через окна, в Польше додумалась до специального штамберта, подвязываемого к тросу, удерживающему полотнища шапито между двумя столбами, даже сумела найти выход из заведомо безнадежного положения в Лондоне. В «Вембли» металлическая конструкция, за которую осуществляли всю подвеску, проходила не вдоль, а поперек спортивного зала и ширину имела всего в пятьдесят сантиметров, в то время как в допинге расстояние между тросами крепления метр сорок и ни сантиметром меньше. Решение гимнастка приняла до удивления простое и оригинальное. Укрепила на подвесные концы трубу-распорку, зажала ее на необходимой высоте и уже смело вязала трос по ширине конструкции. Полутораметровая распорка фиксировала необходимое расстояние между тросами, и можно было крутить лопинг. Правда, она постоянно вибрировала, и это действовало на нервы исполнительнице, но зрители за звучанием оркестра ничего не слышали. Ради работы Немчинская могла вытерпеть и не такое. Было, наверное, только одно, чего она не смогла бы пережить в своей артистической жизни. Это отсутствие интереса зрителей к своему номеру, выступлению, к цирку.
Пожалуй, именно заграничные поездки и позволяют взглянуть на цирковую профессию как бы со стороны. В своей семье, в своей стране настолько привыкаешь к феномену советского цирка, что не осознаешь уже его необычности. Ведь система государственных цирков снимает с плеч артиста заботы о финансовых тратах на создание или усовершенствование номеров, ожидая взамен только одного — творчества. Вырабатывается совсем другая психология. О капиталистических странах и говорить не приходится, но даже артисты Венгрии во время первой поездки советского цирка в 1956 году удивлялись, отказывались верить, что можно работать постоянно, а не по временным контрактам, выступать в одном городе по месяцу, а то и по три, да и ко всем этим благам иметь еще и оплачиваемый отпуск. Только такие встречи, уверяла Немчинская, и убеждают, как далеко шагнул советский цирк за прошедшие годы.