Она отпила коктейль и нахмурилась.
— Но я выведу дом на новый уровень. Видел фильм «Дневная красавица»? Катрин Денев играет богатую даму, которая днем работает проституткой. Замечательно все-таки найти занятие по душе.
Они заказали то же, что и остальные посетители, — steak frites, [38]и сосредоточились на еде, как только ее принесли. Саманта попросила кетчупа. Официант удивился.
— Американцы могут вытворять в Париже все, что угодно: французы считают нас сумасшедшими, — проговорила она, поливая кетчупом картофель. — Меня как-то раз выставили из кафе за то, что я заказала горячий шоколад и сэндвич с тунцом.
Кристофер зачарованно глядел на Саманту: неуклюжая, с резкими чертами лица, почти два метра ростом, в обуви на платформе, с высокими скулами и полными губами.
— Ты необыкновенная. Я таких не встречал.
Американка пожала плечами.
— Что, никогда не общался с ЕАП?
— С кем?
— Евро-американскими принцессами. [39]
Она написала в воздухе заглавные буквы.
— ЕАП, понятно? А еще я с «двух берегов»! Мы с папой жили и в Беверли-Хиллз, и в Нью-Йорке!
— У тебя есть предки с Востока? — нахмурился Кристофер.
— Нет, я просто jolie-laide.
Когда тарелки унесли, Саманта смущенно посмотрела на десерты в меню.
— Неужели обязательно все писать по-французски? — всхлипнула она.
— Вообще-то это государственный язык.
Девушка обиженно зыркнула на британца.
— Да уж, но от этого не легче.
Выбрала пирожное.
— Приятели должны все друг другу рассказывать. Правильно? Ты, конечно же, гей?
— Вообще-то нет.
— А я думала, что в мире моды все мужчины такие… — Ее колено тут же протиснулось между его ног.
— У меня есть девушка, — быстро соврал парень.
— Да? — Дамочка состроила рожицу, убрала ножку и тут же просияла: — А брат у тебя есть?
Моник проработала в «Шанель» четыре месяца. Однажды за ней в мастерскую зашла помощница мадемуазель. Из этого ателье глава дома разговаривала лично только с мадам Мишель.
Скромница из Анжера, краснея, поднялась с табурета и последовала за провожатой. Девушки восхищенно посмотрели им вслед.
Крошечный номер Шанель в отеле «Риц» слыл на удивление спартанским, но у мадемуазель была роскошная гостиная на последнем этаже дома мод — для отдыха, чтения и приема гостей.
Мягкую софу медового цвета охраняли статуи арапов в полный рост. Изысканные китайские лаковые ширмы прекрасно заменяли картины. Полки с книгами в кожаных переплетах заполняли одну из стен от пола до потолка. Обиталище умной, любящей роскошь дамы.
Мадемуазель сидела на краю дивана, склонившись над костюмом, который Моник недавно сшила для очень важной клиентки — невероятно богатой вдовы по имени мадам д'Обинье. Леди заказывала по шесть нарядов каждый сезон.
— Я знала, что это ты. — Мадемуазель подняла глаза. — Девушка из Анжера, которая подкараулила меня на улице. Найти бы пятьдесят таких — удалилась бы на покой, — вздохнула Габриель. — Напомни свое имя… Моник? Что ж, я умею распознать талант. Тебя переведут в нашу лучшую мастерскую.
Девушка даже не сразу поняла… Повышение зарплаты и работа с лучшим портным дома! Юная швея много слышала о нем, но ни разу не встречалась лично.
— У Гая всегда длинная очередь, — проговорила Коко. — Только самые ценные клиентки заказывают костюмы или пальто в его мастерской. Работать там — одно удовольствие.
— Спасибо, мадемуазель. — На глаза Моник навернулись слезы.
— Пожалуйста, не надо снова плакать! Я хочу, чтобы ты была счастлива в моем доме.
Когда беседа закончилась, девушка, словно в тумане, спустилась по знаменитой зеркальной лестнице, не осмеливаясь взглянуть на отражения. Сколько тут сделано фотографий! Серебристые зеркала, прикрепленные под разными углами, будто по волшебству делали женщин красивее, чем они есть.
Но спуск по этой лестнице требовал мастерства: Моник завидовала моделям, которые сходили по ней плавно и изящно. Во время показа только очень важные особы допускались к зеркальной лестнице. С этого места сама мадемуазель наблюдала за действом, решая по реакции зрителей, появляться ли на поклон. Моник мельком взглянула на многогранное отражение, подчеркивающее, как далеко ей до модели: слишком круглое лицо, слишком большие наивные глаза, полноватая фигура — изяществом и не пахнет.
Пусть она и не шикарная дама, но обязана стать première main [40]лучшего мастера «Шанель». Интересно, каково это — работать на месье Гая? Моник слышала, он любит женщин. Понравится ли ему новенькая?
В «Деланж» Саманту зауважали, пусть и неохотно. После Рождества она, повоевав с директоратом, внедрила новую сексуальную рекламу. В конце концов они заразились энтузиазмом девушки. Сменили рекламное агентство — и продажи парфюмерной линии пошли в гору.
— Кажется, в меня поверили, — как-то во время перерыва сказала она Кристоферу за чашечкой кофе в кафе на первом этаже. — Я в корне изменила образ дома. Парижанки хотят видеть, как загорелые мускулистые парни улыбаются им с плакатов, зажав между ног духи «Деланж»!
Реклама со словами «А-а-ах, Деланж…», творение Саманты, красовалась не только на улицах, но и на страницах «Элле», на оборотной стороне французского «Вог» и во всех газетах.
Продажи росли, и девушку перевели в кабинет попросторнее. Карьера сдвинулась с мертвой точки, пришло время взяться за следующую проблему: за мужчин.
Софи пропустила несколько занятий по рисованию. Когда девушка вновь появилась в школе, Кристофер выследил ее и сел рядом.
— По-прежнему моделируешь? — спросил он.
Однокурсница подарила британцу ослепительную улыбку.
— Да, и еще шью. Теперь у меня есть жилье.
— И где?
— В центре, рядом с площадью Этуаль. — Софи посмотрела на юношу. — Хочешь взглянуть на мою одежду в субботу, около полудня? И пообедаем вместе.
Кристофер был вне себя от радости.
Когда в мастерскую забегала безупречно накрашенная манекенщица в белом халатике посплетничать с мадам Мишель, комната наполнялась волшебством.
Хотя между богатыми клиентками и бедными швеями раскинулась классовая пропасть, Моник не смущал роскошный салон. Глава ателье все чаще поручала ей относить вещи на примерку и забирать после.
Пройдя по служебной лестнице, девушка с трепетом открывала зеркальную с обратной стороны дверь на второй этаж — и переступала с потертых половиц на толстый серый ковер салона. Длинные серые бархатные шторы приглушали шум улицы, а в воздухе витал пьянящий аромат «Шанель № 5».
Она торопливо шла к примерочной и передавала пиджак vendeuse. И — назад через зеркальную дверь, в скромные мастерские. «Словно за кулисы, — подумала Моник, — с ярко освещенной театральной сцены».
Простым швеям платили жалкие гроши, но множество необразованных девушек с радостью брались за такую работу. В письмах к сестре и матери Моник представляла все как величайшую награду судьбы: престижное место, хорошая зарплата, возможность отточить мастерство, огромные перспективы.
Утром девушка первой приходила в ателье. Ежедневная изнурительная работа в тишине заставляла думать, что она непонятно на что растрачивает жизнь.
Излюбленным местом Моник стала manutention, кладовая, похожая на пещеру Аладдина, заполненная толстыми рулонами чарующего твида и шерсти. Роскошный шифон (в основном черный, для «маленьких черных платьев»), свертки лент, тесьмы и отделки, перья, вставки с вышивкой, бижутерия… все терпеливо ждало превращения в костюмы и платья «Шанель». Молодая швея с любопытством дотрагивалась до них, мечтая остаться здесь в одиночестве и пофантазировать с тканью. Но ответственная за склад строгая Эльвира с высокой прической в стиле сороковых годов ревностно охраняла сокровища, выдавая мастерским строго отмеренные куски.
39
Молодые женщины, избалованные материальными благами и навязчивой родительской опекой до уровня самодовольной, дорогой в содержании, капризной, материалистичной снобки.