- А при чем Фонтенбло?
- Если вымрет Европа, то лет через триста под Парижем будет именно такая тайга.
- Случись это с нами три года назад, я бы не раздумывал о причинах, сказал Мартин.
Мы переглянулись. Три года назад мы видели и не такие сюрпризы пространства и времени. Но розовые "облака" бесследно исчезли в пучинах космоса. Ни одна обсерватория не зарегистрировала их второго пришествия. А вдруг?
Именно это "а вдруг" пришло в голову каждому, потому что Зернов тотчас же откликнулся на реплику Мартина:
- По-моему, и сейчас не стоит раздумывать. Может быть, оно и повторяется...
- Что именно? - Я все еще надеялся отсрочить догадку.
- Не дури, Анохин. Тебе уже давно все ясно. И ураган ты придумал для игры воображения. Дьячук знает: не бывает таких ураганов. Под Москвой, разумеется.
- Значит, опять "они"? Откуда?
Зернов засмеялся, а я покраснел. Но сдаваться мне не хотелось.
- Значит, опять моделируется пространство и время. И лес - модель. А зачем им галльский лес времен Цезаря?
Зернов молча встал, перешагнул обугленный молнией ствол и только тогда ответил:
- А кому нужны эти гадания? Модель, не модель... Реальная действительность - это лес, из которого нужно выбраться.
- Интересно как? - спросил Толька.
Нас окружала плотная колючая стена густо разросшегося шиповника или, может быть, диких роз. Ни тропинки, ни прохода в кустах не было.
- Погодите, мальчики, - сказал Мартин и вынул нож с белой пластмассовой рукояткой. Тонкое, двусторонне отточенное лезвие выбросилось из нее с легким щелчком. Не нож, а мечта разведчика на вражеской территории.
С легкостью, без всяких усилий, как будто бы он резал колбасу или хлеб, Мартин вырубил проход в кустах, срезая ветки под самый корень.
- У кого еще есть оружие? - спросил он.
Мы опять переглянулись: никто не захватил с собой даже вилки.
- А зачем? - удивился я. - Даже зверей здесь, по-моему, нет.
- "По-твоему"! - передразнил Толька. - В лесу без ножа и палки нельзя. Надо хоть дубинки срезать.
С помощью Мартина мы вооружились суковатыми рогатками, не зная, что через какой-нибудь час будем благословлять Тольку за эту предусмотрительность. Пока же мы сшибали ими огромные, сметанного цвета грибы.
- Может, шампиньоны?
- А кто их знает: очень уж крупны.
Есть никто не хотел. Ураган или не ураган, но что-то выбросило нас сюда прямо с ужина, и даже мысль о еде не тревожила. Может быть, через час-полтора мы уже выйдем из этого проклятого леса? А там что Бог даст, как говорится: в Сен-Дизье не то видели.
- Борис, - я тронул рогаткой пробиравшегося в чаще Зернова, - а может, и не было розовых "облаков"? Может быть, вся идея о втором их пришествии чушь? Может, с нами другая дичь приключилась?
- Какая?
- Ну, допустим, гипноз.
- Массовый? Нас ведь четверо.
- Бывает.
- А кто же гипнотизер? Может быть, у тебя рядом Вольф Мессинг живет?
- Не остри. Есть многое на свете, друг Гораций. Ты "Замечательный случай с глазами Дэвидсона" помнишь? Где-то я читал, что Уэллс ничего не выдумывал. Был такой случай.
- Ну и что?
- А то, что, может быть, мы по-прежнему сидим на веранде и вся эта дичь только галлюцинация? Мираж.
Зернов даже отвечать не стал, а зашагал дальше, пока его не остановил крик продиравшегося впереди Мартина:
- Завал!
С трудом обретенный нами путь - девственную, впервые прокладываемую здесь лесную тропинку - преграждала груда поваленных и раскиданных бурей деревьев. Я пригляделся: все высокоствольные буки.
- Вот в эту бурю я верю, - сказал Толька.
С ним никто не спорил.
- Ну как, будем искать обход или перебираться? - спросил Мартин.
Он спрашивал у Зернова, по старой памяти считая его командиром. Но истинным командиром уже стал Толька.
- Обходить далеко, - сказал он, - прямой смысл - через завал. На север. Там и лес реже.
Я усомнился:
- Почему на север? Откуда ты знаешь?
- Где солнце раньше было? Там. - Дьячук указал в сторону, откуда мы вышли. - А где сейчас? Почти над нами. К полудню дело идет.
- Вы что-то путаете. Толя, - вмешался Зернов. - Сейчас на моих без двадцати пяти семь: все-таки вечер, а не утро.
- На ваших. А солнце в зените.
Действительно, сквозь сомкнутые кроны платанов и буков струился почти отвесный солнечный свет. Зеленая листва, как темные тюлевые гардины на окнах, процеживала его, смягчая и рассеивая. На даче солнце уже клонилось к западу, жара спадала, когда мы садились за стол, а здесь с каждой минутой становилось все жарче и жарче.
Еще одна загадка. Но раздумывать над ней мы не стали. Через завал так через завал.
Опираясь на свои рогатые дубинки, мы прыгали со ствола на ствол, стараясь не провалиться между деревьями. Завал был старый, листья на ветках уже пожухли и осыпались, из-под стволов высоко выбивались побеги будущего подлеска. И он был широк, как река, этот рассыпанный великаном коробок спичек.
А к концу, когда мы уже почти перебрались на противоположную сторону, нас подстерегала беда.
- Эй, глянь! - крикнул прыгавший впереди Толька.
Но глянуть я не успел. Что-то рыжее и пушистое прыгнуло на меня с такого же рыжего ствола сбоку. Острые когти вонзились в шею.
"Рысь!" - мелькнула мысль.
Не выпуская из рук дубинки, я оторвал от себя это рыжее и швырнул под ноги - хорошо еще, что я прочно держался на двух спаренных бурей стволах. Это "что-то" было крупнее белки, но меньше рыси, и рассмотреть его я не успел, потому что оно снова прыгнуло мне на грудь. Я увидел злые зеленые глаза и розовые ноздри. Кошка!
Я с трудом опять оторвал ее, снова бросил и ударил дубинкой. Она по-домашнему пискнула и отползла за дерево. Сбоку снова что-то зашипело другая! Такая же рыжая и худющая. Она раскачивалась на тонких ногах, готовая к прыжку. Я встретил ее рогаткой, отшвырнул, она отлетела метра на полтора и прижалась к стволу. Тут только я заметил, что и рядом шел не менее жестокий и кровопролитный бой. В двух шагах от меня Толька, отбросив ногой одну полосатую тварь, добивал рогаткой другую. Зернов стоял на земле, зажатый двумя обломанными стволами, и уже не отбивался - он обронил палку, а просто закрывал лицо руками, защищая глаза от когтей не то двух, не то трех, не то рыжих, не то дымчатых дьяволов: я ни рассмотреть их как следует, ни сосчитать не успел. Мой бросок на помощь предупредил Мартин. Только сверкнула в воздухе искра его ножа, и рубашка Зернова густо окрасилась кровью. К счастью, то была не его кровь.