Ева ничего не ответила. Нет уж, подумала она, стиснув зубы. Больше она не допустит такой же ошибки, как позапрошлым вечером, и не позволит над собою смеяться. А если ему так хочется отправиться на прогулку и полюбоваться местными красотами, пусть обратится к Лорел или к отцу!
— Что это с вами было вчера?
— Вчера?
— Да. За целый день я вас не видел ни разу. — Сунув руку в карман, он вытащил пачку сигарет и зажигалку. — А позавчера вечером вы убежали, так и не дорассказав мне про Мангунгу.
— Очень сожалею, но я страшно устала. Кроме того, — добавила она холодно, — если честно, мне почему-то до сих пор не верится, что вам это интересно.
— Правда? А во что же вам тогда верится? — Ланс глубоко затянулся и выпустил струйку дыма, насмешливо поглядывая на Еву.
— В то, что вы попросту испытываете ко мне жалость. Именно поэтому и сделали вид, будто вам интересно. Ведь к тому времени вы уже знали, что больше всего на свете я люблю рассказывать о Мангунгу, — обвиняющим тоном произнесла она.
— Вы ошиблись, — невозмутимо заявил он. — Позвольте вас заверить, моя дорогая, что я не испытываю к вам ни малейшей жалости! И мне действительно интересна история Мангунгу вообще и вашей фермы в частности. А интересуюсь я этим по одной простой причине — у меня у самого ранчо в Штатах.
— О!
— А вот мне кажется, что это именно вы всячески избегаете моего общества. Так что на будущее я постараюсь держаться от вас подальше! Чао! — Повернувшись на каблуках, он быстрыми шагами направился к ферме.
— Нет! Нет… подождите! — Это сорвалось с языка прежде, чем Ева сообразила, что она делает.
Ланс резко остановился и в ожидании обернулся к ней.
— Буян, ради Бога! Прекрати путаться у меня под ногами и дай мне встать! — негодующе крикнула девушка. Вскочив на ноги, она помчалась за Лансом, отмахиваясь от собаки, которая, решив, что с ней играют, с восторженным лаем понеслась за ней. — Мне… мне очень жаль, мистер Каландра. Я… прошу меня простить. Может, мы останемся друзьями? — вырвалось у нее. Однако, сообразив, что она только что сказала, Ева вдруг с удивлением поняла, что ничуть об этом не жалеет. Она нерешительно провела ладонью по лбу, и пальцы машинально скользнули за ухо — привычный жест, чтобы поправить выбивавшуюся из пучка непослушную прядь, который сейчас выдавал ее смятение.
— Конечно, — без колебаний ответил он. Добродушная усмешка растянула его губы. — И зовите меня просто Лансом.
Она ответила ему неуверенной улыбкой и робко кивнула, почувствовав, как вдруг екнуло и гулко заколотилось сердце.
— Может, вы не откажетесь показать мне тот памятник, о котором упоминали позавчера? — неожиданно спросил он.
— Конечно! — с энтузиазмом согласилась Ева. — Он почти напротив того самого места, где мы с вами стоим, только по другую сторону фермы. Пойдемте! Пошли, Буян!
Пока Ланс с интересом оглядывал высокий каменный обелиск и, шевеля губами, разбирал одно за другим выбитые на камне имена отважных первооткрывателей — миссионеров и мудрых вождей маори, она, отступив на несколько шагов, исподтишка наблюдала за ним.
Его высокая фигура с красивыми, широко развернутыми плечами наклонилась вперед, одна нога небрежно упиралась в каменную плиту, служившую постаментом, а рука свободно свисала вдоль туловища. В эту минуту из-за туч на мгновение выглянуло солнце и луч, упав на его склоненную голову, заиграл в пышных каштановых волосах. Ева внезапно заметила пробивавшуюся в них седину и впервые задалась вопросом, сколько ему может быть лет? Густую шапку вьющихся волос растрепал ветер. Должно быть, ему нелегко справляться с ними, решила она, нечаянно для себя залюбовавшись его лицом. Темное от загара, оно не было красивым, но твердые, решительные черты выдавали упрямство и силу характера. Легкие морщины, избороздившие лоб и паутинкой окружавшие глаза, говорили о том, что этому человеку довелось встретить на жизненном пути немало тяжких испытаний. И сильные чувства — неизбежные спутники всяческих передряг, скорее всего, были ему знакомы не понаслышке.
Ева представила, как этот мужчина — сильный, мужественный и нетерпеливый — решительно борется с ударами судьбы, испытывая все радости и горести, которые она ему посылает. По его лицу, немного хмурому, с суровым, замкнутым выражением, можно было судить, что жизнь не всегда его баловала, нередко оборачиваясь своей неприглядной стороной. И теперь он, наверное, не в силах забыть об этом. Радостное предвкушение, свойственное юности, давно его оставило. Слегка разочарованный и усталый, этот мужчина уже больше не рвется навстречу приключениям, а с мужеством зрелого и сильного человека терпеливо ждет, что еще уготовит ему судьба. Давно познавший таинства собственной души, он спокойно смирился с тем, что будет впереди.