Она поднесла руку к губам — казалось, они еще хранили жар его поцелуя. Ее первый поцелуй! Пусть он ничего не значил для Ланса, пусть! Для нее означал очень многое!
На следующий день Ева почти не видела Ланса. Впрочем, и отца тоже. Оба они чуть свет уехали в Каихоне — самый крупный поблизости городок. Джо накануне туманно намекнул, что там у них какие-то общие дела, а Ланс к тому же хочет проехаться верхом.
Утром, оставшись одна, Ева особенно остро почувствовала, как ей не хватает Буяна. Она так привыкла вставать чуть свет, чтобы вывести его на прогулку. А теперь никто не носился вокруг нее кругами, не предлагал затеять возню, не смотрел на хозяйку преданными, любящими глазами. Буян был ее другом, и сейчас Ева с грустью думала о том, как ей его не хватает.
А вечером того же дня, устроившись в своей любимой позе на самой вершине холма, она провожала унылым взглядом садящееся за горизонт солнце. Осень все больше вступала в свои права, и на душе девушки было очень тоскливо. «Все изменилось. И уже никогда не будет таким, как прежде, — с грустью рассуждала она. — Хотя, может, просто я сама стала другой. Мангунгу ведь такой же, как всегда. Так же прекрасны горы вокруг, так же стоят тополя, все такой же закат. И ветер, как обычно, гонит к берегу волны. А там, за холмом, по-прежнему стоит маленький городок Кохукоху, в окнах которого сейчас понемногу загораются огни. Теперь смеркается рано — верный знак, что зима уже близко…»
Сзади, за ее спиной, вдруг хрустнула ветка. Обернувшись, Ева увидела Джеффа. Он стоял точно в такой же позе, как в то самое первое утро Ланс. Правда теперь ей даже не верилось, что это было на самом деле. Неужели с тех пор прошла всего лишь неделя?
— Привет, Золушка! — воскликнул он, приближаясь к Еве.
— О Господи, только этого мне не хватало! — с досадой буркнула она и отвернулась. У нее не было ни малейшего желания выслушивать его плоские шуточки.
Однако Джеффа ничуть не обескуражил такой прием. Подойдя поближе, он удобно устроился на земле возле девушки:
— А неплохой отсюда вид, верно?
— Угу. Просто великолепный, особенно когда любуешься им в одиночестве.
— Закатом, что ли? — хмыкнул он. — Господи, и с чего это тебе взбрело в голову снова нацепить на нос эти колеса? Без них ты такая куколка! — И прежде, чем Ева успела ему помешать, подцепил пальцем ее очки, ловко их сдернул.
— Отдай! — яростно закричала она.
— Ах, какие глазки, просто чудо! Ну, рассердись, моя радость, так ты еще прекраснее! Сейчас твои глаза похожи на сверкающие изумруды!
— Ох, да заткнись ты! — яростно завопила Ева. Потом отвернулась и стала демонстративно смотреть на небо, ясно показывая, что он вообще для нее не существует.
— Из гадкого утенка ты превратилась в настоящего лебедя, детка, — прошептал Джефф.
Почувствовав легкое дуновение воздуха, она догадалась, что он придвинулся к ней совсем близко. Оцепенела, но не тронулась с места.
И вдруг его горячие губы скользнули по ее шее, там, где расстегнутый воротник блузки немного отходил от нее тела. Огонь, вспыхнувший в этот миг в ее глазах, вовсе не был отражением заката. Ева резко отпрянула в сторону, вскочила на ноги, взмахнула рукой и дала нахалу оглушительную пощечину.
Выражение, тотчас появившееся в его потемневших глазах, ей уже было хорошо знакомо. Он так же смотрел на нее всякий раз, когда они сходились лицом к лицу. Раньше Ева терялась в догадках. Конечно, она догадывалась, что Джефф не испытывает к ней никаких теплых чувств, но только теперь четко поняла, что выражает его взгляд. В нем горела неприкрытая ненависть. Сейчас Ева могла бы поклясться, что Джефф невзлюбил ее с первой же минуты, как увидел. Разумеется, любому мужчине не понравилась бы пощечина, но в Джеффе она возбудила столь острую неприязнь, что девушка на мгновение даже растерялась. Но, быстро взяв себя в руки, рассмеялась сухим, неприязненным смехом, в котором смешались отвращение и страх, ненависть и неверие.
— Негодяй! — бросила она и увидела, как побагровел Джефф.
Ему словно плеснули в лицо бурой краской. Оно так потемнело, что красный след от пощечины стал совсем не заметен.
— Держу пари, будь на моем месте Ланс, ты была бы посговорчивее, — презрительно осклабился он.