Роман пошел по тропинке. Он помахал рукой Израилу, который только что вышел из хижины Бунов.
— Снова уезжаешь? — поинтересовался Израил, дожевывая последнюю утреннюю маисовую лепешку.
— Скорее всего, сегодня ночью. Как только стемнеет. — Он уже провел в форте целых три дня — намного дольше обычного.
Они пошли рядом по тропинке к главным воротам. Их окликнул Уинфред Бурдетт: он раздувал громадные мехи, пытаясь вдохнуть новую жизнь в тлеющие угли. Идущий им навстречу Бен Тайлер остановился перекинуться словом.
— Фэй говорит, что сегодня утром коровы особенно волнуются, — сказал он, когда все трое сошлись во мнении, что сегодня будет хороший денек. — И носа не желают казать за ворота.
В голове у Романа зазвенели тревожные колокольчики: ему уже не раз приходилось слышать от старожилов, что коровы каким-то образом чувствуют приближение индейцев. Кивнув Бену, они с Израилом отправились дальше.
Чем-то обеспокоенные коровы медленно расхаживали по лужайке за воротами. Женщины, стоя с ведрами в руках, неодобрительно покачивали головами. Фландерс с высоким изможденным человеком — Гудмэном — охраняли их с ружьем наперевес. Китти наблюдала за своей рыжей пеструшкой, которая отталкивала других коров, стараясь отвоевать себе место поближе к воротам.
— Не знаю, что с ними происходит, — крикнул Фландерс Роману, — но мне не нравится их поведение!
Роман коснулся руки Китти:
— Зайди-ка подальше на территорию и проследи, чтобы другие женщины сделали то же.
К воротам потянулись мужчины, которые хотели выяснить, чем вызвано всеобщее беспокойство. Из ближайшего к ним блокгауза вышли Дэниэл и Сэм Батлер со старым полковником. Они вошли в толпу женщин, которые все еще медлили, не выпуская из рук ведер.
— Ну, что случилось, Роман? — спросил Дэниэл.
Роман объяснил ему обстановку. Фландерс с Гудмэном подошли поближе, чтобы послушать.
— Г… все это! — смачно сплюнул Батлер. — Как могут коровы знать то, чего не знаем мы!
— Ты по дороге сюда ночью заметил что-нибудь подозрительное? — спросил Дэниэл.
— Ни черта! — отозвался Батлер. — Но ты ведь знаешь, что это еще ни о чем не говорит.
Роман кивнул.
— Однажды я видел, как коровы вели себя точно так же, когда рядом пробежала рысь, — сказал полковник Кэллоувэй. — Может, ночью она притаилась где-то поблизости… С другой стороны, — глаза его сузились, — если причина в другом, то нам лучше поскорее все выяснить, чтобы не рисковать людьми, когда им понадобится ведро воды.
К ним подошло еще несколько вооруженных мужчин. По приказу Дэниэла они заняли места в блокгаузе у амбразур.
— На всякий случай, — пояснил он.
Роман молча вглядывался в Ежевичный кряж, в густые леса, но там как будто ничего необычного не происходило — вообще никакого движения. Вот это-то его и нервировало: что-нибудь должно же там двигаться в это время дня — дикобраз, кролик, кабан, наконец!
— Мы, как правило, посылаем утром на разведку в лес двух-трех человек, — сказал Дэниэл. — И обычно они засекают кое-кого там, возле реки. — Он дернул головой.
Роман изучал простор вдоль берега, за которым стояла густая стена леса.
— В таком случае, — сказал он, снимая с пояса пороховницу и ловко перезаряжая ружье — на всю операцию ушло несколько секунд, — неплохо бы и сейчас это сделать. Я поеду разведаю.
— И я! — тут же откликнулся Фландерс.
Кто-то принес топор, чтобы у того, кто сейчас вел за ними наблюдение, сложилось впечатление о серьезности их намерений. Фландерс засунул его за пояс. Гудмэн взял свое длинноствольное ружье наперевес.
— Ладно, пошли, — сказал он.
— Я прикрою вас огнем из-за ворот! — вызвался Батлер.
Трое бойцов осторожно вышли из форта… По ним нельзя было заподозрить, что они ждут неприятностей. Роман шел чуть впереди, а Фландерс с Гудмэном — по его левую сторону. Фландерс принялся что-то насвистывать, и Роман не смог сдержать улыбки, но все же темя его сверлила тревожная мысль…
Они прошли метров шестьдесят. Трава здесь, на лужайке за воротами, была густой, пышной и доходила уже почти до щиколоток. Дувший в лицо ветерок разгонял ее запах повсюду. Роман жестом показал спутникам идти к реке.
— Когда мы туда придем, — прошептал он, — вы сделаете вид, что собираете хворост. При первой же возможности я скроюсь в чаще. Если почуете беду — бегом к воротам!