Кура два месяца радовалась «официальному сопровождению» Уильяма Мартина. Затем это ей основательно надоело. Конечно, было чудесно, ни от кого не таясь, иметь право видеться с возлюбленным, но ничего большего, чем украдкой сорванного поцелуя или поспешного обмена нежностями, у них так и не случилось. Холдон был консервативнее, чем Квинстаун; здесь не было золотоискателей или публичных домов, только церковное общество и женский кружок. Кто с кем «ходит», знали все, ибо за этим тщательно следили. Даже если бдительность Хизер Уитерспун слегка притуплялась, Дороти Кендлер или ее свояченица, преподобный или его супруга всегда были готовы наблюдать за влюбленными. И, конечно же, с просто брызжущей во все стороны любезностью. Все были исключительно милы и к прекрасной наследнице Уорден, которая наконец-то стала показываться в деревенском обществе, и с ее совершенно потрясающим ухажером. Дороти вздыхала, что после Гвинейры и Лукаса в округе не было такой красивой пары, и могла часами рассказывать о том, как тогда она, еще совсем девочка, помогала на свадьбе.
Впрочем, Кура не хотела пить чай и болтать, в то время как все люди, словно загипнотизированные, таращились на их сцепленные с Уильямом руки. Она умирала от желания и хотела испробовать с Уильямом все то, чему научил ее в телесной любви Тиаре. Уильям, судя по всему, виртуозно владеет этой игрой, иначе не сумел бы соблазнить ее маленькую чопорную кузину на ласки на берегу озера. Если бы только она могла час или два побыть с ним наедине! Но что касается этого, то ее до сих пор весьма уединенная жизнь лишала истомленную девушку каких бы то ни было шансов. Кура боялась лошадей, поэтому совместная верховая прогулка была невозможна. Она почти никогда не выходила за территорию главной усадьбы, так что не могла предложить Уильяму посмотреть ферму, озеро, каменный круг или хотя бы овец. Даже фортепьяно стояло не в ее личных комнатах. Если она пригласит Уильяма, чтобы сыграть ему, это произойдет в салоне и по всем правилам, в присутствии Хизер Уитерспун. Раз или два Кура пыталась прокрасться на тропу между деревней маори и встретиться там с Уильямом после того, как официально он уже уехал домой. При этом ей даже удавалось избавиться от мисс Хизер. Но один раз за ней пошли Джек и его друзья — и пока они целовались, мальчишки обстреляли их бумагой из рогаток. Второй раз их застали врасплох несколько маори, которые, конечно, тут же разболтали в лагере, что у Куры появился возлюбленный. Тиаре сразу вызвал ее на разговор, что, разумеется, нисколько не встревожило Куру. А вот ярость Тонги была ей более чем неприятна. Вождь был совершенно не в восторге от английского переселенца, который внезапно решил наложить лапу на коренные земли его народа.
— Твой долг — вернуть эту землю племени! Ты должна взять в мужья одного из наших, хотя бы родить ребенка от одного из нас. После этого можешь делать все, что тебе заблагорассудится!
Тонга тоже знал о далеко идущих планах Куры, но маори относились к этому спокойнее, чем ее бабушка. Если Кура оставит наследника и если в Англии ей не взбредет в голову продать Киворд-Стейшн, то, по мнению Тонги, она могла заниматься чем угодно. Впрочем, вождь маори готовился к худшему, поскольку понимал, что может произойти, если Куру предоставить самой себе. Туземцы ничего не знали о дисциплине певицы. Они видели в ней только очень чувственную девушку, которая уже в тринадцать лет бросала жадные взгляды на парней из племени. А теперь появился этот англичанин, с которым она пока что еще не делит ложе, потому что пакеха удерживают ее от этого почти насильно. Если появится нужный человек, она добровольно отдаст ему Киворд-Стейшн. Тонга с таким же удовольствием, как и Гвин, привязал бы Куру к этой земле — вот только желательно не к этому пакеха, который слишком уж напоминал ему о давнем враге, Поле Уордене. И хотя внешне они были не похожи — Пол был темноволосый и ростом ниже Уильяма, — в поведении нового поселенца угадывалось некое пренебрежение и он просто не замечал маори, работавших на ферме. Его нетерпеливая рука на поводьях коня, его вызывающий вид… Тонга не ждал ничего хорошего и прямо заявил об этом Куре. Не очень-то дипломатично, как с улыбкой поведала Гвинейра своему супругу после того, как Кура всерьез пожаловалась ей на вожака. Гвинейре, как и прежде, нравился поклонник Куры, в то время как Джеймс отмечал практически то же самое, что и Тонга.
В любом случае Кура была разочарована. Она представляла себе «официальное сопровождение» совсем иначе. Иметь право с этого момента ходить на весенние праздники на соседние фермы или танцевать вокруг «майского дерева» в Холдоне, которое ставили в октябре, совершенно не возбуждало ее.
Уильям чувствовал примерно то же самое, несмотря на то что праздники он любил. Особенно ему нравились приглашения на соседние фермы или в Крайстчерч. Ведь благодаря этому у него появлялась возможность знакомиться с новыми людьми, которые обычно водили его по своей земле. Таким образом, Уильям получал представление о том, как занимаются овцеводством на Кентерберийской равнине, и при этом ему не нужно было задавать любопытных вопросов в Киворд-Стейшн. Спустя пару месяцев он почувствовал, что вполне готов руководить подобной фермой, и ему не терпелось попробовать себя в качестве «овечьего барона». А работа в магазине Кендлеров ему уже порядком надоела.
Однако при всех его надеждах, которые он возлагал на Киворд-Стейшн, ему нужна была в первую очередь Кура. Он каждую ночь просыпался, тайно меняя простыни, чтобы свояченица Дороти не принялась, хихикая, рассказывать, что его мужское достоинство непроизвольно разряжается по ночам. Когда он встречался с Курой, ему не хватало даже красивых слов; он мог только чувствовать, и со временем уже не удавалось скрывать эрекцию, возникавшую у него от одного ее вида. Он должен был получить эту девушку. Поскорее.
— Малышка, — сказал он наконец, когда они отошли на такое расстояние от жителей Холдона, что их не было слышно. Ежемесячный церковный пикник объединили с катанием на лодках, и Уильям налегал на весла, катая свою возлюбленную по озеру Бенмор. Впрочем, они все еще оставались в пределах видимости с берега и по меньшей мере трех других лодок, в которых подобные же страдания испытывали другие влюбленные пары. — Если ты действительно не хочешь ждать, мы должны пожениться.
— Пожениться? — испуганно переспросила Кура. До сих пор она об этом не задумывалась. Она мечтала только о том, чтобы любить его и одновременно с этим снискать славу певицы. Над тем, как это будет выглядеть на самом деле, она себе голову не ломала.
Уильям улыбнулся и обнял девушку — это было еще дозволено — одной рукой.
— Неужели ты не хочешь за меня замуж?
Кура закусила губу.
— А я смогу петь, если я буду замужем?
Уильям удивленно покачал головой.
— Что за вопрос? Только любовь позволит твоему голосу расцвести по-настоящему!
— И ты поедешь со мной в Лондон? И в Париж? — Кура взяла его под руку, пытаясь насладиться близостью, насколько это вообще было возможно сейчас.
Уильям судорожно сглотнул. Лондон? Париж? А почему бы, собственно, и нет? Уордены богаты. Так что он вполне может пообещать ей путешествие по Европе!
— Ну конечно же, любимая. С огромной радостью! Европа ляжет к твоим ногам!
Кура грациозно изогнулась и, повернувшись спиной к любопытным взглядам, поцеловала его в плечо и шею.
— Тогда давай поженимся поскорее, — промурлыкала она.
В принципе, Гвинейра рассчитывала на то, что Уильям женится на ее внучке, но когда он так быстро попросил руки Куры, у нее проснулась совесть. И в конце концов ее любовь к Куре возобладала над любовью к Киворд-Стейшн. Джеймс прав, нужно оставить девушке выбор между замужеством и карьерой певицы, и неважно, как относится к этому лично она.
Поэтому Гвин, испытывая внутреннее сопротивление, пригласила Куру на разговор и представила ей план, предложенный Хелен.
— Поезжай на два года в Англию, в школу. Мы подыщем интернат, где ты сможешь брать уроки пения. Если потом тебя примут в консерваторию, будешь изучать музыку. А замуж выйти ты всегда успеешь.