Так он сказал, и встал Молох немедля,Могучий царь со скипетром, – сильнейшийИ самый смелый из борцов, что в НебеСражались; после страшной битвы тойС отчаянья он стал еще смелее.Он думал, что Предвечному по силеОн равен и скорей бы согласилсяСовсем не быть, чем быть слабей Его.Отдавшись этой мысли, позабыл онСтрах перед всем – пред Богом, перед АдомИль что быть может худшего. Он молвил:
«Я – за войну открытую! ХитритьНе мастер я – не похвалюсь я этим;Хитри, кто в том нуждается; притом жеЛишь вовремя полезна хитрость нам,Но не теперь. Пока хитрить мы будем,Ужели миллионы, что здесь ждут,В вооружении полном, знака к битве,Томиться будут в праздном ожиданьи,Как беглецы Небес, за свой приютПриняв беспрекословно эту ямуПозорную – тюрьму, в которой мыЗаключены велением тирана,Лишь потому царящего над миром,Что терпим мы Его? Нет, предпочтем,Вооружась огнем и гневом Ада,Немедленно, с неодолимой силойНапасть на крепость вышнюю Небес;Мученья наши обратим в оружьеУжасное, Мучителю назло,Чтоб Он, навстречу грому всемогущихСвоих орудий, слышал адский гром;Чтоб молниям Его навстречу грозноСверкал огонь наш мрачный, поражаяРяды покорных Ангелов Его;Чтоб был и самый Трон Его высокийЗабрызган серой Тартара горючей,Которой Он придумал мучить нас!Но, может быть, покажется путь этотЧрезмерно трудным и крутым – поднятьсяОткрыто против высшего Врага?О, пусть, кто это скажет, поразмыслит, –Коль скоро он еще не усыпленЗловредной влагой озера забвенья, –Что к родине своей стремимся мыДвиженьем, нам присущим по природе,А нисхожденье с Неба и паденьеПротивны ей. Не чувствовали ль мыЕще недавно, яростно теснимыВрагом, сломившим наш разбитый стройИ гнавшим нас до этой страшной бездны,С каким мы принужденьем и трудомСпускались вниз? Тем легче нам подняться!Иным, быть может, страшно за исходПопытки нашей: думают, что еслиМы вызовем сильнейшего врагаНа новый бой, то гнев Его изыщетЕще иную, худшую нам кару, –Как будто кара хуже есть, чем Ад!Что может быть ужасней пребываньяЗдесь, в этой тьме, в изгнанье от блаженства,В глубокой бездне горести и бед,Где мучиться в огне неугасимомДолжны мы без надежды, без конца,Быть ярости Его рабами вечно,Бича неумолимого ударовЖдать ежечасно? Что же претерпетьЕще мы можем худшего, – иль развеПогибнуть, уничтожиться совсем?Чего же мы боимся? Почему жеКолеблемся Его мы довестиДо крайности во гневе? Разъяренный,Быть может, нас Он вовсе истребитИ уничтожит даже сущность нашу, –По мне, такой исход все ж был бы лучше,Чем вечное несчастье бытия.А если нет и если сущность нашаДействительно божественна, бессмертнаИ не престанет ввек существовать,То ничего мы потерять не можем.По опыту мы знаем, что довольноЕсть сил у нас, чтоб потревожить Небо;Так будем же набегами грозитьВо все века престолу роковому:Пусть это не победа – так хоть месть!»
Окончил он и замолчал угрюмо;В глазах его отчаянное мщеньеСверкало, страшной битвой угрожая,Для всех опасной, кто слабей, чем Бог.Но вот с противной стороны поднялся,Чтоб возразить Молоху, Велиал.Он видом был приятнее и мягче,Чем тот, и был прекраснейший из всех,Кого лишилось Небо: был он создан,Казалось, для высоких, славных дел,Для высшего достоинства; но лживоВ нем было все и пусто; с языкаМед капал у него; он мог дурноеВ разумнейшем представить виде; лучшийСовет он мог испортить, исказить,Затем что мысли низменны в нем были:В пороке он искусен был, в делах жеВозвышенных ленив и боязлив.Но ухо он умел ласкать словамиИ вкрадчиво так начал речь свою:
«Я был бы очень за войну, о князи,И в ненависти к нашему ВрагуНи от кого я не отстал бы, если бТо, что приводят здесь как главный довод,Чтоб нам начать немедленно войну,Мне не казалось доводом обратным,Не заключало б в сущности своейЗловещего для нас предположенья.Когда тот самый, кто в делах войныЗдесь выше всех, исполнен недоверьяК тому, что он советует, в чем прочихОн превосходит, мужество свое