Теряясь в лабиринте философском.Судили там о Зле и о Добре,О счастье и о бедствии, о страсти,Бесстрастности, о славе и стыде;Все это было – тщетное лишь знанье,Пустого любомудрия обман,Но все же их очарованьем некимПленяло, помогая им забытьНа время боль и скорбную тревогу,Иль лживую надежду пробудитьИ укрепить терпением упорнымБольную грудь их, как тройною сталью.Другая часть, образовав отрядыИ партии, пустились смело в путь,Чтоб изучить весь этот мир печальный,Найти, быть может, климат, где бы легчеЖилось им. Разделилися ониПо четырем дорогам, в направленьиВсех четырех рек адских, чьи потокиВ пылающее озеро бегут,Туда струи печальные вливая.Вот имена тех рек: ужасный Стикс,Река смертельной ненависти вечной;Река печали мрачной – Ахерон;Коцит – всечасно жалобой и плачемТревожно оглашаемый; затемСвирепый, грозный Флегетон, чьи волныНеугасимым пламенем кипят;Вдали от них – река забвенья, Лета,Безмолвная и тихая, стремитсяИзвивами, как водный лабиринт;Кто выпьет из нее – сейчас забудет,Чем был он прежде, что он есть теперь,Печаль и радость, счастье и страданье.За этою рекою материкЛежит, холодный вечно, темный, дикий,Бичуемый без перерыва бурей,Несущею при страшном вихре град,Который здесь не тает, а, скопляясьВ громадных кучах, образует нечтоПодобное развалинам дворцаСтаринного; здесь лед и снег глубокийЛежат, как топь Сербонского болота[48]Меж Дамиатой и горою древней,Что Касием зовется, где не разБесчисленные полчища тонули.Суровый воздух здесь морозом жжет,И самый холод здесь огню подобен.Ужасные, как гарпии, когтямиВлекут, вцепившись, Фурии сюдаВ известный срок несчастных осужденных;От крайностей жестокой переменыТем горше боль, а крайность тем сильней.Чем более страшна другая крайность;Перенесен от пламенного ложаНа лед промерзший нежный их эфир.Окоченев, в столбы их превращаетНедвижные, и так они стоят,Прикреплены; по минованьи ж срокаИх Фурии ввергают вновь в огонь.И вот они вдоль русла Леты бродятТо здесь, то там, и скорбь их все растет;Они хотят, стараются напрасноДостать струи манящей их реки,Чтоб утолить, хоть каплею единой,В забвеньи сладком горе и тоску;Казалось бы, один лишь миг – так близокИм край реки; но не велит Судьба:Медуза и все страшные Горгоны[49]Тот край заветный строго стерегут,И самые струи бегут живогоПрикосновенья уст их, – так бежалаОт жаждущих уст Тантала[50] вода.Так бродит, пораженная смущеньем,Искателей отважная толпа,От ужаса невольного бледнея;В глазах испуг: теперь они лишь видят,Какой печальный жребий выпал им,И нет им ни утехи, ни покоя.Они проходят множество долинУгрюмых, мрачных, много стран печали,Чрез много гор высоких – то морозных,То пламенных, – чрез множество утесов,Пещер, болот, стремнин, ущелий, топей, –На всем лежит зловещей смерти тень;Вокруг – мир смерти, созданный проклятьемВсевышнего, – Зло, годное лишь Злу,Тот мир, где все живое умирает,Лишь смерть живет и где, извращена,Природа лишь чудовищ порождает –Одних лишь чудищ страшных, безобразных,Невыразимо гнусных – хуже всех,Что сочинили сказки или ужасКогда-либо внушил воображенью, –Горгон и Гидр[51] и яростных Химер[52].Меж тем, противник и людей и Бога,Летел на быстрых крыльях Сатана,Воспламененный мыслями о целиСвоей высокой; к Адовым вратамОн направлял полет свой одинокий.То вправо уклонялся он, то влево,То, крылья распластав, летел внизу,То ввысь взвивался к пламенному своду.Как издали, как будто в облакахПовисший, флот виднеется, плывущийНа парусах от берегов БенгальскихПри ветре равноденствия попутномИль с островов Терната и Тидора[53],Откуда много пряностей везутКупцы; как держат путь они торговыйЧрез море Эфиопское до КапскойСтраны и ночью к полюсу стремятся –Таким, паря вдали, казался Враг.И вот уж стены Ада показались –Высокая – до самой крыши страшной;Втройне тройные были в них врата –Три медных, три железных, три алмазныхОбъятых вкруг огнем, который их,Однако, не сжигает. Пред вратамиС той и другой сидело стороныПо страшному чудовищу; до чреслОдно из чудищ женщиной казалось,Притом красивой, – остальное ж телоГромадное покрыто чешуей,В извивах, как змея, тянулось, жалоСмертельное неся; вокруг нееПсов адских стая, лая непрерывно,Кружилась, страшно разевая пасти,Как Церберы[54], творя ужасный шум;Порою же они по произволуИль если им мешало что-нибудь,К ней заползали в чрево, там скрываясь,И продолжали лаять там и выть,Хотя незримы; далеко не столькоУжасны были псы свирепой Сциллы[55],Купавшейся в том море, что проходитПроливом меж Калабрией и берегомТринакрии[56] охрипшим; лучше ихТе псы, что мчатся за ночной колдуньей,Когда она, по тайному призыву,По воздуху летит, куда ееВлечет приятный запах детской крови,Чтоб с ведьмами лапландскими плясать,Заклятьем ясный месяц помрачая.Другой ужасный образ – если можноТакое слово применить к тому,Что не имеет образа, в чем трудноИль невозможно члены различить,Ни рук, ни ног не видно и все телоКакой-то тенью кажется неясной, –Сидел недвижно, сумрачный как ночь,Ужасен и свиреп, как десять Фурий,И грозный, как сам Ад, вооруженОгромным дротом. То, что головоюКазалось в нем, венчалося подобьемКороны царской. Сатана к немуПриблизился; чудовище, поднявшись,Пошло к нему громадными шагами,И от шагов тех содрогался Ад.Враг, не смутясь, смотрел и удивлялся,Что б это быть могло, – но не страшился:Ему ничто из всех созданий мираНе страшно было; все считать ничтожнымГотов он был; лишь Бог и Божий СынЕму могли быть страшны. И, с презреньемСмотря навстречу, так он начал речь: вернуться…как топь Сербонского болота… – Сербонское озеро лежало между горой Касий и городом Дамиатой близ устьев Нила; тонкий песок окрестной пустыни, гонимый ветром, иногда засыпал его, так что оно превращалось в зыбкое болото, где погибали целые армии.
вернуться…Медуза и все страшные Горгоны… – по Гесиоду, было три Горгоны, страшные существа со змеями вместо волос и с окаменяющим взором: Сфено, Эвриала и Медуза.
вернутьсяТантал – богатый царь фригийский, сын Зевса и богини богатства Плуто; раскрыл вверенные ему тайны Зевса и предложил в пищу богам тело сына своего Пелопса, разрубленное на куски; за это он был наказан тем, что стоял в Аду по горло в воде, а над головою у него висели плоды; когда он нагибался, чтобы напиться, вода уходила вниз, а когда хотел достать плоды, они поднимались вверх; таким образом, он вечно мучился голодом и жаждой.
вернутьсяГидры – мифические гигантские водяные змеи; особенно знаменита многоглавая лернейская гидра, убитая Геркулесом.
вернутьсяХимера – чудовище, извергавшее огонь, имевшее спереди вид льва, сзади дракона, с туловищем козы; она была убита Беллерофонтом.
вернутьсяТернат и Тидор – острова в Тихом океане из группы Молуккских Малайского архипелага.
вернутьсяСцилла – чудовище с двенадцатью ногами, с шестью головами на длинных шеях и с рыбьим хвостом, опоясанным безобразными псами; она жила в пещере у моря, против Харибды, и поглощала мореплавателей, – поглотила, между прочим, шесть спутников Одиссея.
вернуться…меж Калабрией и берегом Тринакрии… – считалось, что Сцилла живет в пещере у пролива между Италией и Сицилией. Тринакрия – остров Сицилия.