Но он начал зарабатывать деньги. Их хватало на еду. Не на королевские креветки, лобстеров и икру, но колбаса и сосиски из холодильника не выводились. А иногда в морозилке и курица появлялась.
Радоваться бы Толику и гордиться, да только что-то не гордилось. Нет, в душе он испытывал гордость за то, что помогает семье. Обои в их квартире ещё ни разу не менялись, и мальчик подумывал заработать на ремонт, а то они уже отошли от стен у потолка и потрескались, а клещей в полу пряталось больше, чем людей на планете.
Но он стал уставать. В шесть утра подъём, потом - школа. Там можно было перекусить на школьном обеде. Кормили лучше, чем дома раньше, но хуже, чем дома сейчас. Потом пешком на фабрику. Там у котла невыносимо хотелось спать. Закуток, в котором он сидел, походил на комнату. Только между трубами и котлом был маленький проход, а люди шуршали где-то совсем далеко. Котёл нагревал металл и тот нежно убаюкивал Толика, как ванная.
На работе Толик съедал пару бутербродов, которые брал дома. Колбаса в этой жаре иногда становилась скользкой и вонючей, что даже местные псы отказывались её есть. В такие дни Толик выкидывал её и съедал лишь хлеб, запивая противной тёплой водой, которую тоже брал с собой в маленькой стеклянной бутылочке с белой пластиковой крышечкой. Раньше в ней вроде бы находилась микстура от кашля.
Домой возвращался Толик в восемь вечера. Хотелось есть и спать, даже непонятно чего больше. Но ещё уроки делать. Немного позже мальчик приловчился делать устные задания на работе. Учился он пять дней в неделю, работал - шесть. В субботу можно было поспать подольше, а воскресенье - всё его. Да здравствует свобода!
Так прошёл год. Толик перешёл в четвёртый класс, а его руки стали грубыми, кожа на ладонях уплотнилась. И потом опять всё пошло кувырком. Отец не рассказывал, чего такого он натворил, но ему пришлось уехать из города, ибо в противном случае пристрелили бы его и Толика.
Они впопыхах собрали чемоданы, закрыли квартиру и рванули... нет не на запад к цивилизации, а на восток - в тайгу. Железная дорога в их городе проходила параллельно реке Обь. Уезжая, Толик печально смотрел в окно, думая, что больше её не увидит.
Путешествие рисовалось отвратительным. Благо стояла весна и было не так холодно. Вспоминая, сколько у них денег в кармане, мальчик совсем не понимал, как они выживут в другом городе.
Они доехали до Новокузнецка, и Толик приготовился в нём обживаться. Но они оставались там ровно неделю. Отец снял бесплатную комнату на вокзале, для людей с детьми.
Вот если раньше Толик думал, что они живут хуже всех, то теперь понял, как злостно ошибался, потому что мерзкое вокзальное общежитие Новокузнецка - вот самое днище. Грязь, вонь, детские крики, бумажные стены, пьяные железнодорожники, круглосуточный мат то из-за одной двери, то из-за другой. Отец хотя бы уходил, а Толик сидел весь день внутри, проклинал мир и жалел себя. Иногда ему казалось, что в конце коридора кого-то убили, потому что оттуда орали чаще всего.
Отец возвращался вечером, обычно злой и без денег. Он отправлял Толика в магазин у вокзала, купить хлеб и ливерную колбасу, вкус которой напоминал мыло завёрнутое в бумагу и побрызганное мясными духами. Иногда мальчик нарывался на молодых людей на лестнице, которые спали рядом с тоненьким шприцем. Он был уже достаточно взрослым, чтобы знать о наркотиках. А однажды парень с девушкой занимались на лестнице сексом. То есть, вот прямо по-настоящему, лёжа, как это иногда показывают в фильмах. Толик бежал мимо них как ошпаренный. А когда возвращался - шёл по ступенькам, закрыв глаза, но блаженное рычание парня ещё долго стояло в его ушах.
В общем, в Новокузнецке у отца дело не пошло, поэтому они рванули дальше. И Толик был только за. Новокузнецк показался ему злым. Потом было Кемерово. Там всего три дня. Этот городок был спокойнее и гостеприимнее, но бедный. Денег не хватало никому.
Красноярск - следующий город - оказался холодным и на тот момент в нём вспыхивали народные бунты, так что отец слинял оттуда очень быстро.
По-настоящему спокойными районами оказались Иркутск и Чита. Там народ жил по принципу: ты мне, я тебе. Остаться б там, но отец привык к стабильной экономике, и ему не нравилось, что чужие люди дают ему еду, а не деньги. Десятилетний Толик пытался его отговорить, но бесполезно.
Когда они приехали в Хабаровск, отец смеялся и говорил, что никогда бы не думал, что пересечёт всю транссибирскую магистраль. Именно в Хабаровске отцу понравилось. За две недели, которые они там жили, он даже нашёл копеечную работу. Наконец можно было поесть что-то, кроме ливерной колбасы.