- Они по центру, - шепчет Толик Виталику.
- Ещё раз высунешься - убью, - отвечает тот, высовывает руку через бортик и стреляет вслепую. Толик повторяет за ним.
Пистолетные выстрелы звучат очень громко, отзываясь звоном в ушах, снаружи кто-то закричал, крик мгновенно унёсся вдаль.
- Как думаешь, у инквизиторов пуленепробиваемые стёкла? - спрашивает Толик, когда они с Виталиком вновь прячут руки.
- Сейчас и проверим. - Виталик высовывает голову на долю секунды. - Всё плохо, - говорит он. - У них ни одного повреждения.
- Говорю ж, педики, - морщится Толик. - Что же нам делать?
- Надо как-то их бортануть, - говорит Виталик.
Ещё несколько выстрелов звенят о потолок.
- Как? - морщится Толик. - Для этого нам надо объехать инквизиторов, а как бы мы их ни объехали, открывается либо Нинка, либо Вадим.
- Ниной рисковать никак нельзя, - качает головой Виталик.
Повисает пауза. Толик смотрит на Вадима.
- Ты готов отдать жизнь за спасение мира? - спрашивает он как бы в шутку.
Вадим бледный, глаза выпучены как у рыбы.
- Чо? - стонет он.
Да этот парень сейчас грохнется без чувств.
- Ничо, - отвечает Толик.
- Ой, я их вижу! - восклицает Нина.
Взгляд Виталика меняется. Это паника, Толик знает. Лучше бы они объезжали с другой стороны. Потерять Вадима можно, но Нину нет. Виталик высовывает руку и стреляет наугад, а толку-то. Если окно на двери со стороны инквизитора раскрыто, то можно его пристрелить. И Толик на это способен. Ну и что, что нет сканеров. Нужно просто быстренько сориентироваться.
Он закрывает глаза на несколько секунд, чтобы представить, где находится машина и сразу выстрелить в правильном направлении. Сжав пистолет, он быстро выскакивает и две пули Ильяса, предназначенные Нине, прошивают его грудь.
Толика отбрасывает.
Он падает на спину и пытается вздохнуть.
В лёгкие как будто засунули раскалённые металлические стержни и если пытаться вдохнуть, то боль будто бы рвала их. Неужели его уже не починить, и вот сейчас всё? Конец?
Толику вдруг совсем не хочется уходить.
Он слышит крик Нины. Слышит крик Виталика. Звуки врезаются в уши битым стеклом.
Рядом с ним падает Нина.
- Толик, подожди. Толик, не умирай. Мы тебя починим.
Он хочет посмотреть ей в лицо, но видит лишь расплывчатый потолок. Почему-то слёзы в глазах. Видимо, от боли.
Толик дышит поверхностно, боясь вдохнуть полной грудью и порвать себе все лёгкие.
Он хочет видеть лицо Нины, но не может.
И она не может поднять голову, потому что по ним стреляют.
Обидно умирать, видя только потолок.
- Нинка... - Он может говорить, но очень короткими фразами. - Меня так просто не убить.
- Да, ты прав. Держись! Мы приедем в больницу и тебя починят!
В какую больницу? Они едут в аэропорт.
- Постой, - Толик прерывает бессмысленный трёп девочки. Кто-то стреляет, то ли инквизиторы, то ли Виталик, то ли и те, и другие. - Нинка, и всё равно я лучший. Я правда тебя любил. И мы были б лучшей парой.
- Ты прав, Толик. Только живи. Если будешь жить, то я останусь с тобой до конца жизни.
Хороший стимул, - думает Толик.
Фургон качает из стороны в сторону. По какой такой сраной дороге они едут. И вдруг фургон переворачивает, а Толик остаётся на полу. Это не фургон переворачивает, это голова так кружится.
Боль становится невыносимой. Мальчик бьётся затылком о пол, пытаясь её заглушить. А звуки уходят и как будто тянет спать. Мир вокруг куролесится, боль съедает заживо, в таких условиях невозможно заснуть... но сейчас почему-то очень хочется.
- Толик! - визг Нины насильно вырывает мальчика в реальный мир, который мальчик хочет отпустить. Он держится за него одним мизинчиком, но возвращается ради Нины. Сбрасывает сон, хотя делать это с каждой секундой сложнее и сложнее.
- Я тут, - хрипит он. Рот переполнен жидкостью и солью.
- Не уходи! Ты должен держаться! Стой! Давай поиграем в мечталки!
Хорошая идея.
- Представь, что я остался с отцом, - говорит Толик. Каждое слово вырывается наружу будто свинцом.
- Вы бы сейчас сидели на кухне и пили б чай с тортом, - говорит Нина. - Отца у тебя спасут! И тебя спасут! Ты ещё выпьешь с ним чаю!
Толик не знает, в какой квартире сейчас живёт отец, но живо рисует кухоньку квартиры детства. Ещё до того, как они уехали, даже до того, как Толик пошёл работать на фабрику.
- И дядя Миша там сидит, - говорит мальчик.
Да-да. Вот они, втроём. Дядя Миша вечно обнимает себя волосатыми руками, отец рассказывает забавные истории, на плите шумит чайник, за окном вечер, под потолком горит грязный свет.
- Да, - голос Нины всхлипывает. - А потом мы звоним. Я, Виталик, Ванька. Приходим в гости на чай.