- Ты извини, что я так беспардонно... - начал он заикающимся голосом, но Нина его перебила:
- Забей. Я сама виновата. Надо было закрываться. - Нина садится на круглый стул. - Ванную я освободила, можешь идти мыться.
- Да, - отрешённо кивает Ванька.
- Что-то не так? У тебя голос какой-то унылый.
- Я скучаю по ней, - говорит Ванька, и Нина не сразу понимает, что он говорит об Оле. - Очень скучаю. Я даже проклинаю, что сегодня вечером так спокойно. Лучше бегать-прыгать и в кого-то стрелять. Это помогает забыть. А так вот, в тишине и спокойствии, как будто не хватает того, с кем можно всё это разделить. Ты, наверное, меня понимаешь. Сама, небось по Иисусу скучаешь. Вот и я так.
Нина молчит. Не хочет, чтобы Ванька знал правду. Она не скучает по Иисусу. У неё нет времени вспоминать о нём, а грусть она испытывала, лишь пока находилась в лагере повстанцев-фанатиков. Наверное, она ошибалась в чувствах к Иисусу, и её сердце мучила не любовь, а обычное физиологическое влечение.
- Вы с Олей уже давно?
- Несколько лет, - отвечает Ванька. - А это очень много.
- Для нашего возраста - да, - кивает Нина.
- Знаешь, у меня никогда не было проблем с девчонками.
- Это и видно, - усмехается Нина. - А вот у меня с парнями всегда проблема.
- Поэтому тебе не понять - что такое любовь. - Ванька глотает своё пойло и, прежде чем, Нина успевает оскорбиться, почти что озвучивает её мысли: - Когда у тебя один парень за пять лет, ты думаешь, что это любовь. А когда перед тобой пятнадцать девчонок, ты выбираешь одну-единственную. И тут уже ты смотришь не на её глаза или поведение. Это происходит как-то само-собой. И когда такой человек продержался в твоей жизни долго, а потом исчезает, как будто половину мира теряешь.
- Да, - соглашается Нина. - Наверное, мне не понять. - Она выдерживает паузу, а потом лжёт. Ложь вырывается у неё потоком: - Иисус вообще часто преследует меня во снах. Я думаю о нём постоянно, и поэтому мне невесело. Я хочу, чтобы он был здесь, со мной. А он умер. Ты даже не представляешь, какая у меня в сердце пустота.
- Как раз представляю, - усмехается Ванька и смотрит на Нину. В отчуждённом ранее взгляде появляется понимание, как будто сочувствие. Теперь она не кажется ему дикой. Её ложь позволила их сблизить. - Пару часов назад, после смерти Толика, я думал, что не умру до тех пор, пока не расскажу всему миру о его подвиге. А вот сейчас всё затихло, вспоминаю её, и уже жить не хочется.
Большой палец Ваньки потирает ободок бокала.
- Нам надо жить, - говорит Нина. - Жить, чтобы хотя бы дойти до последней точки.
- Надо встряхнуть этот муравейник, - улыбается Ванька, и глаза у него теперь добрые и нежные. Это всё из-за её лжи. Нине становится стыдно.
- Иди купаться. Или можешь мне помочь, у меня возникла идея. Здесь надо бы прибраться.
2
Через несколько минут после того, как Ванька ушёл в ванную, Вадим входит в мрачную комнату к малышу Бо. Его не покидает ощущение собственной ущербности. Он выучил почти наизусть учебники физики, механики, химии - той части, где говорится про торий, - но не смог построить элементарный приёмник сигнала. Этот же пацан нигде не учился. Более того, он слабоумный с рождения - и срать, что Женька говорит, будто это особая форма мышления, - а пишет программы на двоичном коде. Да на написании такой простенькой программы у Вадима ушло бы десять лет, при условии, что он наизусть вызубрит компьютерную инженерию. А нет ли здесь подвоха.
Вадим входит в комнату и минуту смотрит, как малыш Бо тычет в клавиши 0 и 1. Вадим смотрит через плечо. Ждёт, когда мальчишка сбросит покрывало актёрской игры, но тот продолжает щёлкать по кнопкам.
Тогда Вадим, прислушавшись к звукам снаружи, осторожно садится на стул рядом с малышом Бо и тихо говорит:
- Я знаю, что ты всё врёшь. Ты не дурак. Ты очень умный, да?
Малыш Бо молчит, немного покачивается, сверлит взглядом экран, а два пальца по-прежнему работают на двух клавишах.
- Знаешь, твой брат Женька сказал, что он тебя не любит и хочет от тебя избавиться. Он хочет, чтобы ты умер.
Малыш Бо не реагирует, продолжая вжиматься левой щекой в плечо. Наверное, этого недостаточно. Любой умный человек поймёт, что его объегоривают. Вадим вздыхает и достаёт пистолет.
- Знаешь, а я не с ними. Я предатель. Сейчас я хочу пойти и убить их всех. Застрелю их. Первым застрелю твоего брата. Давай так, я стрельну ему в ногу, и он будет вопить. И если ты не придёшь на его зов, то я прострелю ему голову, идёт?
Малыш Бо не меняется во взгляде.
- Впрочем, раз ты такой упрямый, застрелю-ка первым я тебя.
Вадим направляет пушку в лицо малыша Бо. Никакой реакции. Вадим взводит курок. Опять никакой реакции. Сначала Вадим думает коснуться дулом щеки малыша Бо, но откидывает эту идею. Вдруг парнишка и впрямь какой умалишённый. Развопится здесь, и потом объясняй. Пистолет у лица этого парня уже ставит Вадима в щекотливую ситуацию. Не дай бог Женька войдёт.