Решено.
Иисус сидит и думает. С утра настроение ни к чёрту, даже хочется плакать, но взрослые мальчики не плачут, не так ли? А ведь так хочется, что даже злость пробирает.
Парень старательно избавляется от мыслей и наблюдает за дулом Велодога. Будет здорово, если сейчас войдёт Инквизитор Андрей. Впрочем, мысль о кровавом убийстве главного злодея почему-то вызывает жалость. Может, он и не злодей вовсе? Злодей уже давно убил бы Иисуса как противозаконного парня из красной категории. Но ничего такого не происходит. Зато парень узнаёт, что в Нине вирус, который уничтожит Рай. Иисус вообще не понимает, что происходит. Из-за этих противоречий с утра такое паршивое настроение, которое вот-вот его сломает и он разревётся как девчонка.
Напряжение, с которым он целился в угол стены, прерывает открывающаяся дверь. Иисус быстро прячет Велодог под простыню. Будучи в одних трусах и белой футболке, он хватает рубашку, дескать, одевается.
Через секунду из-за угла возникает суетливая фигура Инквизитора.
- Одеваешься? Здорово. Мы уезжаем, ты остаёшься здесь. Остаёшься под охраной и дожидаешься нас с хорошими новостями.
- Хороших новостей не будет. Возможно, вы умрёте, - пожимает плечами Иисус.
- Да что ты?
- Вы недооцениваете Виталика.
- Это же здорово, - улыбается Инквизитор. - Я люблю сильных врагов. Даже если сегодня выиграет Виталик, в чём я сомневаюсь, то у меня в рукаве ещё припрятаны тузы. А уж смерть вообще не входит в мои планы.
Иисус не знает, что ответить. Он блефует. Он себя убеждает больше, чем Инквизитора. Запертая квартира с одним входом, орава спецназа. Там никто не выживет. Там камня на камне не оставят. Там размажут по стенкам внутренности Виталика, Нины, Толика и всех, кого они ещё успели взять в команду.
Инквизитор хмуро смотрит на постель и замечает краешек Велодога. Он шагает вперёд и вытаскивает пистолет наружу. У Иисуса сердце отрывается. Вот теперь он сломался. Сломался под тяжёлым взглядом Инквизитора, в котором читалось: А я тебе доверял.
- Не очень хорошо мы тебя обыскали, да? - говорит Андрей. - И что ты хотел им сделать?
У Иисуса трясётся подбородок. Он смотрит в пол. Всё паршиво! Всё мудацки паршиво!
- Я... я им... - он лихорадочно ищет оправдательный ответ, но все варианты кажутся ему либо наивными, либо враждебными. Иисус срывается. Он упирается лбом в руки и плачет. - Что вы делаете? - вопрошает он. - Что вы со мной делаете? Почему вы меня не убьёте?
Он ждёт едкого заявления, но вместо этого Инквизитор садится и обнимает его за плечи, крепко, почти отечески прижимая к себе.
- Я бы мог пристрелить тебя ещё на той научной станции у гетто, но видишь ли в чём дело, я дал тебе шанс. Почему? Потому что моему Петьке вот сейчас было бы столько же, сколько и тебе, и иногда я думаю, вот доживи он до сегодняшних дней и окажись в затруднительной ситуации, он бы молил за лишний шанс. И мне становится очень плохо, когда представляю, что ему бы не предоставили шанс.
Иисусу становится и легко, и страшно одновременно.
- Я расстрелял весь ваш лагерь во Владивостоке. Я хладнокровно выстрелил в голову мальчику-программисту. Хотя на вид ему было не больше десяти лет.
- Тринадцать, - всхлипывает Иисус.
- Не суть. На их душах было столько грехов, что я освободил их. Поверь, если бы эти мальчики и девочки продолжили бы жить, то в Раю им досталось бы самое убогое место. Я убил их, чтобы они не успели достигнуть дна. У них уже не было шанса. А у тебя есть. Когда я нашёл тебя, ты был в зелёной категории. Ты безгрешен, мальчик мой. Ты же такой, что можешь стать отличным мужем, отцом, умереть в старости и попасть в лучшие места в Раю. Не забудь, что если эта история хорошо кончится, я выпрошу для тебя индульгенцию. Ты даже, может быть, сможешь стать инквизитором.
Иисус перестаёт плакать. Два противоречивых чувства терзают его сильнее и сильнее. То ли он держится за своё спасение, то ли пропадает в объятьях чудовища.
- Вот что я тебе скажу, - Инквизитор отпускает парня и берёт пистолет. - Я оставлю тебе его. - Обойма прыгает в ладонь Андрея, и патроны сыплются ему на ладонь. - Но в нём останется только одна пуля. Ты можешь её потратить куда угодно. Можешь убить себя, можешь убить кого-то, а можешь сохранить там, где она есть.