Осторожно войдя в номер, Вадим застаёт парня у окна. Голову терзают мысли, пугающие своей жестокостью. Подойдя сзади, Вадим толкает Кубинца из окна. Впрочем, может, он так и сделает.
- Я считаю, что убивать жену Инквизитора было подло. И не надо говорить, что пришлось ослаблять фронт врага. В конце концов, она не участвовала в нашей войне. У неё были люди, которые любили её, и с её потерей, они будут чувствовать пустоту. Они будут грустить.
Кубинец резко оборачивается.
- Если бы Нина была подключена к бомбе, способной взорвать всю нашу планету, а отсчёт бы шёл, благодаря ударам её сердца, ты бы убил её, чтобы спасти планету?
- Вероятно, да, - кивает Вадим.
Задумчивое лицо Кубинца уже не напоминает того балагура, которым он был в доме у Дениса.
- Тогда ты ещё не потерян, - отвечает Кубинец и вновь поворачивается к окну.
- Я ни хрена не понимаю.
- Со временем поймёшь.
- Я хочу понять.
Кубинец снова оборачивается. Сцепив руки за спиной, он медленно шагает к Вадиму.
- Рай. Это наше спасение и оправдание, чувак. Разве ты не понимаешь, что его жена, его разложившаяся в этом сраном обществе от денег и похоти жена теперь в Раю. Где нет войны. Где её сознание встанет на место.
- Но люди, которые были ей близки...
- Почему тебя они заботят? Они тоже будут там. Когда? Скоро. Даже если через пятьдесят лет. В Раю ты живёшь вечно. Скажи, что такое пятьдесят лет для вечности? Возможно, по ту сторону они уже не хотят встречаться, потому что Рай задаст душам новые установки.
- Тогда почему бы нам всем не подорвать себя? - пожимает плечами Вадим. - Зачем что-то делать, как-то сражаться?
- Это удел фанатиков, - отвечает Кубинец. - Эта жизнь как вязание крючком. Там всё начинается с одной петли, из которой потом вырастает скатерть. Наша земная жизнь и есть та петелька. Мы должны сделать её красивой и выбрать цвет нашей будущей скатерти.
Слова Кубинца впечатляют Вадима, но скверное чувство всё равно точит сознание.
- Просто... ты, конечно, прав. Но у этой женщины были свои мечты, стремления, цели, а мы взяли так и ворвались в её жизнь, оборвав их.
- Да? - Кубинец останавливается очень близко к Вадиму, что тот слышит его дыхание и лёгкий запах приторного одеколона. - Скажи, когда убили вашего товарища, которому было четырнадцать, кто-то думал над его мечтами и стремлениями. Нет, его просто грохнули. Хотя он и не был ключевой фигурой войны. Но они рады, потому что ослабили ваши ряды. Что мешает нам поступать так же? Если ты считаешь, что мы должны нести добро и поступать по совести, то... представь себе войну. Один противник обладает подлостью, а ты командуешь другой стороной, которая обладает честностью. Как думаешь, кто выиграет?
Всё это время Вадим смотрит в окно на голубое небо. Он вспоминает гетто. Образы из детства: кузня, озеро, завод, гостиница. И каждое слово кубинца стреляет пулей, разбивая вдребезги эти картины. Как же Вадик был слеп, живя на маленьком клочке земли и считая себя подлецом, веря, что во всём остальном мире так же уютно, как здесь. Но в другом мире на троне сидела несправедливость, а чтобы её победить, нужно вбивать гвозди у основания. Даже если бы люди умирали и после смерти наступала тьма, оправдание имело бы место быть. Рай же оправдывает поступки с лихвой.
- Ты прав. - Вадим смотрит на Кубинца.
- Видишь, ты быстро учишься, - отвечает тот. - Иногда убийство лечит общество гораздо сильнее любой проповеди.
Вадим понимающе щурится. Теперь он хочет в Москву. Теперь его душа принадлежит Кубинцу. Теперь он - оппозиционер.
11
Когда ошалелый пилот поднял в воздух вертолёт, оставив внизу крышу с мёртвым телом детектива, Нина, глядя на пистолет в руках Иисуса, тихо произносит:
- Я думала, ты меня любишь.
Лицо Иисуса холодно, в добрых смеющихся глазах теперь лишь холодные звёздочки. Нина видит тонкие губы парня, которые ласкала своими губами, и пытается вызвать хотя бы отголосок тёплых чувств, но их нет.
- Я плохо понимаю, что такое любовь, - отвечает Иисус. - Я ни разу не любил. Я думал, что люблю тебя, но это было что-то другое. Я просто нашёл подружку, из-за которой не казался ненормальным. Но это всё иллюзия. Я обманывал себя, чтобы быть кем-то другим, но при этом хотел остаться собой.
Нина молчит. Её везут убивать, дальнейшая судьба её брата неизвестна. Ей нечего бояться, и она имеет право говорить.
- Знаешь, я думаю, что это действительно был какой-то обман. Признаюсь честно, я не любила тебя. Я сразу же полюбила Ваньку. Почему я стала встречаться с тобой? Потому что ты был свободен, вот и всё. Ты был почти что изгоем, как и я. Но я не любила тебя. Чувствовала ли я любовь, когда целовала тебя в поезде? Нет. Это была обычная похоть, неужели ты не понимаешь. В моей деревне и парней толком не было. А тут в городе сразу до макушки. Да я думаю, я бы залезла в постель сразу ко всем, предложи они мне. Но сейчас я стала прозорливее. Я уже могу отличить мух от котлет. Я никогда не любила тебя Иисус.