- Обидно, - говорит он пустым голосом, глядя вниз. - Обидно, если ты сильно разочаруешься в своём выборе. Но вернуть всё назад будет поздно.
- Я постараюсь не разочароваться, - отвечает Иисус.
- Я закажу тебе рейс в Уссурийск через несколько часов. Твоим родителям позвонят. А я пойду заниматься делами. Скорее всего, больше мы с тобой не увидимся.
Инквизитор разворачивается и удаляется вдоль по коридору. Иисус долго смотрит ему вслед, надеясь, что тот обернётся, но Андрей Романович не оборачивается.
4
Разбудили всех громкие завывания клаксонов. Ванька сидел и сонно потирал глаза, когда к уже бодрому Виталику подошёл Кубинец и сказал:
- Звонили из Москвы. Мои ребята пробили ИН Нины. Сожалею, она уже мертва.
Ванька не сильно убивается. Да, последняя надежда потеряна, но довезти Нинку до Москвы - не его цель. А вот Виталик сильно меняется в лице. Точнее, этого человека мало что способно выбить из колеи, но эта новость заставляет его нахмуриться и уставиться в изумрудную траву. И в глазах у него будто вся вселенская горечь пронеслась. Чтобы Виталик так себя повёл, нужен действительно сильный катализатор.
Потом они недолго ехали по высокой траве. Кубинец, сидевший рядом с Виталиком, весело рассказывал, что Москва на грани военного положения, посты на въездах в город ужесточились, но у них есть свои въезды. Это раньше, когда автотранспорт не летал, приходилось ездить только по шоссе. А сейчас ториевые реакторы приподняли машины, и там где раньше было непроходимое поле, сейчас - дорога.
Виталик слушал это ни разу не улыбнувшись, откинув голову на стенку фургона и глядя в потолок, лишь иногда слабо кивая и поддакивая Кубинцу. Ванька улыбается лишь губами, а сам следит за Виталиком. Он будто вот-вот заплачет. Хотя, нет конечно, может, он и хочет, но сдержится.
Потом они садятся на ториевый поезд, как у Инессы, но короче: локомотив и один вагончик. Весь путь до Москвы они проделывают за два часа по полям. Потом появляются первые строения, и поезд останавливается в частном квартальчике. Они проходят несколько районов. На заправочной станции Кубинец встречается и обнимается с каким-то армянином, который отдаёт ему два фургона. На них они едут дальше, и Ванька смотрит в окно, замечая, как низенькие домишки превращаются в высотки.
Ничем Москва особо не отличается от Владивостока, только фотографии бородатого мужика-кардинала в чёрных очках повсюду наклеены. Очень быстро они встают в пробку и двигаются черепашьим шагом.
- Это нормально, - говорит Кубинец. - Ночью мы бы доехали до нашего штаба за минут пятнадцать, днём придётся тащиться полтора часа. Сейчас по-любому всё Садовое кольцо стоит. Говорят, сейчас разрабатывают двигатели с урановыми наполнителями. Торий смешают с ураном, и такой движок обещает поднять машины метров на восемь над землёй. Вроде как хотят делать надземные полосы, но что-то плохо мне в это верится. Такими делами занимается президент да его команды, а люди сейчас молятся на кардинала. К тому же, представьте, вот откажет наверху двигатель, упадёт эта машина вниз, сколько жертв будет. Уж тогда пусть дают гарантию или как-то защищают нижние ряды.
Кубинец не врал, они приезжают в штаб через час. Штаб оказался красным четырёхэтажным зданием в переулке, где два ряда машин еле проезжают. Ванька предполагает, что это задворки Москвы.
Они въезжают в тенистый двор и уже там выходят наружу. Ехавшие с ними оппозиционеры немедля отправились внутрь, а Виталик, Ванька и Вадим тормознули. Кубинец подходит к ним с коренастым парнем Лёхой, который ехал с ними всю дорогу и который, вероятно, является правой рукой Кубинца.
- Значит так, ребята, пойдёмте со мной, я всё расскажу.
И они отправляются в глубины муравейника московских повстанцев. Ванька ожидает увидеть что угодно, но когда попадает в лабиринт офисных кабинетов, раскрывает рот. Сравнить штаб Москвы и штаб Влада, всё равно, как сравнить грациозного коня и канализационную крысу.
- Наша команда зарегистрирована как спортивно-туристическая редакция. Создаём новости в Сети про спорт и туризм. Со спортом слегка сложно, нужны люди, а туристические новости клепать - за радость. Там можешь напридумать что угодно.
Они проходят по коридору с новенькой отделкой в серо-золотых тонах. Из открытых белых дверей доносятся человеческие разговоры, ходят молодые люди лет двадцати, в белых рубашках, в брюках, считывают какие-то цифры, слизывают голограммы, пишут коды. Ощущение, будто пришёл не воевать, а ксерокс договоров делать.
Кубинец ведёт их на тесную лестницу с крутыми ступенями.