- Нет. Я не жалею, - спокойно отвечает Виталик. И ему опять становится жалко всех, а особенно этого парня напротив, который сейчас еле дышит, а когда-то ездил с ними на шашлыки, бегал по полю и не был инквизитором.
- Где они? - спрашивает Андрей Романович. - Мне нужна Нина.
- Знаете, можно я сначала кое-что скажу, - Виталик вытаскивает руку из кармана и потирает бровь. - Не так давно, когда нас подвозила в поезде одна новосибирская дама, я задался вопросом: а за что я сражаюсь? За послабление контроля, за свободу, вроде как-то так, да? Я против религиозных казней детей. Я против постоянной явки на молитвы. Я хочу, чтобы люди полюбили эту жизнь, а не ту. Но проблема в том, что я всегда управлял этим широким термином: люди-люди-люди. А ведь люди состоят из конкретных человечков. Таких, как я, как вы. На что способен отдельный человек. Например, я. Наплевал на молитвы, наплевал на всё, что мне противно. Но способен ли я сам любить этот мир? Чтобы привести Нину сюда, я убил тучу народа, а некоторые из них просто исполняли приказ. Вроде и жалко, и по-другому нельзя. Выходит, я не такой уж и хороший. Возможно, я смогу сделать хорошим мир, но для этого мне самому придётся побыть жутким злом и убить массу людей. Или вот, например, вы. Всем ополченцам вы кажитесь абсолютным злом. Но ведь это не так. Я хорошо помню, как вы воспитывали меня. Я же был вашим четвёртым сыном, пока не узнал всю правду о своих якобы родителях. Ведь это же вы были для меня отцом. Я помню вас смешным улыбающимся человеком. Неужели вы действительно изменились и превратились в злобное зло?
Повисает тишина. Всё это время Инквизитор вёл себя как медведь, ушедший в спячку на зиму. Вот теперь он хотя бы моргнул.
- Я рад, что ты хочешь поговорить о человеческих поступках, но сейчас мне нужно спасти мир. - Андрей Романович поднимает пистолет. - Поэтому на тему экзистенции мы поговорим позже. Скажи, где Нина?
- Заметьте, - Виталик раскидывает руки. - У меня нет оружия. Я просто говорю с вами. Я пообещал, что не буду вас убивать, если вы не нападёте первым. Потому что я считаю себя вашим приёмным сыном. И вы заслуживаете уважения. И на этих основаниях я отвечаю вам: из подвала этого здания есть выход. Вероятно, ваши люди уже обнаружили его. Он ведёт в подземную сеть, в которой находятся координаты, к которым мы шли. Я отправил туда Нину с Ванькой. Понимаете? Скорее всего, они уже там. Я победил в этой дуэли. Я поставил вам мат, Андрей Романович!
Инквизитор, хмурится и стреляет Виталику в грудь. Возможно он целился в сердце, но его левая рука работала хуже правой, которая отныне приказала долго жить.
Виталика отбрасывает на красный фургон, на котором остаётся клякса крови. Тело безвольно стекает вниз.
- Ну вы и сволочь, - задыхается Виталик, сжимая кулаки и вглядываясь в шатающийся потолок.
Андрей Романович подходит ближе и целится в голову.
- Я тоже уважаю тебя, - говорит он. - Я тоже люблю тебя, Виталик, но мы по-разному понимаем эти чувства. Я отправляю тебя в Рай, где ты отрешишься от гнили этого мира. Ты здесь слишком страдал, мальчик мой. Ты не видел настоящего счастья. Через пять минут твоя душа уже будет спать в лучшем месте. Ты будешь спасён.
Пока Андрей Романович говорит, Виталик дотягивается до кнопки на ловушке, что висит на поясе, и нажимает её. По телу Инквизитора бежит судорога, и он безвольно падает на Виталика.
- Вот и всё, - шепчет тот, глотая воздух. - Я приказал Ничапури соединить обводку и землю вашего гнезда. У вас теперь джек стоит всегда. А моя ловушка только что сделала из вас... - Виталик кашляет кровью. - Теперь вы растение. Вы не умрёте. Вы овощ.
Инквизитор уже ничего не может сказать. Он только дёргается и бегает взглядом по мастерской.
Боль в груди нестерпимая, что слёзы льются сами-собой. Виталик хватает ртом воздух.
- Мы подарили друг другу то, чего заслуживаем.
Кажется, последние слова Виталик говорит уже мысленно.
Когда минутами позже звонит Ванька, Виталик уже мёртв.
6
Они попадают в светлое просторное помещение, размером с актовый зал школы, где учился Ванька, с такими же высокими потолками, только без окон. По периметру стен голографические мониторы, от которых кверху уходят толстенные кабели. За изображениями сидят мужчины и женщины в белых костюмах. Чёрт возьми, тут вообще всё белое. Один Ванька выделяется.
Внутри помещения выстроены ряды белых столов, как в школьном классе. Они тоже заполнены мониторами и людьми в белом. Будто за учительским столом, над ними стоит мужчина. Когда Ванька с Ниной входят, он и несколько десятков человек оборачиваются.