Не скажет о качелях, которые выбивались из тусклого полотна деревни яркой красной кляксой. За такие крамольные мысли отец, глядишь, и перекрасит седушку в посредственный цвет. В зелёный, может, но Нина ставила на коричневый. Отец любит всё коричневое. Их дом покрыт коричневым, лишь на ставеньках и кайме крыльца белые вкрапления.
Качели уже не те, что девять лет назад. Краска облупилась, потрескалась и побледнела, как и природа вокруг, но всё-таки оставалась красной! Если сесть на них лицом к забору, то будешь смотреть на юг, откуда океанский ветер гонит облака. Нина любит угадывать в них животных и представлять, что минутами раньше эти облака плыли над Владивостоком.
Нина была там, когда едва научилась ходить. Помнила лишь пару ярких кадров: невероятных размеров небоскрёб и жареного минтая в кафе. Чаще она ездила на побережье Амурского и Уссурийского заливов. Их молодая деревня печально расположилась в центре Муравьёва-Амурского полуострова. А Нине хочется жить у воды.
На побережье Уссурийского залива девочку ничего не привлекало: полуразрушенные домишки, гнилые доски, старики в резиновых сапогах. Радовала только большая вода, от которой исходила неведомая сила.
Стоит там на побережье старенький гнилой пирс, сколоченный самим одиночеством. Однажды он просядет, несущие балки треснут, и он провалится, как уже обвалился самый дальний край. Нина любит подходить к этому краю, закрывать глаза и позволять чужим звукам проникать в уши.
В деревне их нет, хотя шум листвы очень похож на шум волн. Только вода шепчет успокаивающе и умиротворённо. Как будто сам Бог скрылся в её волнах, который рассказывает тебе, как прекрасен Рай.
Отец часто ездил туда на авиамобиле дяди Паши - соседа. Живший на побережье старик Владислав Евгеньевич дёшево продавал рыбу. В основном толкал всем приевшихся камбалу, терпуга и креветок.
Нине больше нравится Амурский залив. Побережье там ухоженное, домишки из серебристого кирпича стоят, ровненькие такие, аккуратные. Да и народ более цивилизованный и вежливый, не как Владислав Евгеньевич, который и в трусах выйти может и бранными словами постоянно говорит. На амурском побережье, почти у берега - как самый западный край мира - ютится серебристое кафе морской кухни Нерест. В нём можно перекусить, а потом встать на уютном балкончике и смотреть на воду, слыша волны и вдыхая аромат жареной рыбы.
Отец ездил туда за минтаем или симой всего раз в квартал, да и Нину нечасто с собой брал, поэтому девочке удавалось побывать у Амурского залива один-два раза в год.
Когда отец отказывался брать дочь с собой - дескать, дядя Паша не в настроении, да места нет, - Нина надувала губы и всячески демонстрировала обиду. Степенная во всём мать постоянно ворчала: и сдалось тебе ездить в такую даль. Сидела бы дома. Тут спокойнее, а там - суета одна.
Нина улыбается, вспоминая иногда слова матери. Если для неё тихое Амурское побережье - суетно, то как же должно быть во Владивостоке? Там - цивилизация. Её отблеск Нина видела в далёком мигании линии, протянутой над Амурским заливом. Ей лишь однажды удалось побывать на побережье после наступления темноты и видеть, как жёлто-синяя пунктирная линия, тонюсенькая, как нитка, пробивалась на горизонте. И дух захватывало от неизведанного, от фантастического, от чуда, которое Нине раньше рассказывали только книги.
Мать Нины немногословна, но по сравнению с отцом - она та ещё болтушка. Суровый отец с двумя проплешинами на голове, вытянутым лицом и мрачными морщинами в уголках губ, которые трещинами стекали по подбородку, мало говорил слов, отличающихся от междометий и предлогов. Иной раз девочке казалось, что он больше и слов-то не знает.
Она однажды спросила его, что мерцает на горизонте Амурского залива? Отец ответил: силовая линия. Тогда она спросила, что такое силовая линия, а он ответил: по ним сверхскоростные составы людей возят. Но тогда Нина спросила, как составы держатся на световом лучике? Отец ответил: не знаю. Дав понять, что больше не хочет продолжать разговор.
Вечером Нина воткнула джек в каждую книгу, надеясь получить ответ, но ни одна книга из её скудной библиотеки не знала о силовых линиях, а новую книгу Макс привезёт из Влада нескоро.
Нина мечтает побывать в большом городе, но и боится этого. Боится струсить перед железным монстром, который переполнен рычанием, лязгами, стонами, в котором жизнь течёт быстрее, чем здесь.
День перетекает в поздний вечер, на небе появляется розовый налёт, и лохматые облака, ползущие с юга, уже не белого цвета, а тёмно-синего. Похолодало. Нина почти не выходит наружу без толстовки. Густая крона вяза, на котором висят качели, напоминает дым. Сквозь просветы пробиваются огоньки розового неба.