Из глубины салона слышен голос Ваньки:
- Ты Нинку пристегнул?
- Нет. - Голос Женьки.
- Вот идиот!
Из-за угла рисуется чёрное пятно Ваньки.
- Давай мы быстренько тебя подключим, - Ванька одаривает девочку фирменной обворожительной улыбкой. - Мамку достала?
Нина спешно ныряет под толстовку и срывает штекер с ожерелья, а Ванька протягивает ей перчатки.
- Наденешь, застегнёшь, то же и со шлемом. Ты же первый раз в виррях?
- Да, - кивает Нина, старательно надевает перчатки, застёгивает на липучки.
- Мы будем сейчас на другой планете. В общем, ты нас сразу найдёшь, потому что мы будем подписаны. На той планете нет кислорода, нет этой, ну как её, которая из воздуха.
- Атмосфера, - кидает Нина.
- Да. В общем, нам и дышать не надо. Мы роботы. Мы должны бегать и стрелять во всё, что движется. В общем, ты поймёшь это по нашим действиям. - Ванька помогает надеть Нине шлем. Его пальцы кажутся самыми мягкими. - Ты как будто попадёшь в другой мир, поэтому не пугайся. - Глаза Нины перекрывают герметичные полые очки, как у Толика, только шире. Сканеры - вспоминает Нина. Уши облегают наушники, голову прикрывает шлем. - Это лучший салон виррей, - слышится голос Ваньки. - Тут поставили аппараты новые. Им года нет. Несколько месяцев. Старые раздолбанные были, висли. В других салонах сканеры к глазам не прилипают, видно всё, что снаружи. Ну ты готова?
- Вроде да, - соглашается Нина в полной темноте.
- Я скажу, когда входим в игру! - Ванька приглушённо кричит уже из глубины салона. Его крики перебивают тихие вопли играющих в углу подростков.
Нина со страхом вспоминает, что оставила мамку на полке и теперь лихорадочно пытается нащупать её, в надежде, что в ней не проснётся приступ слонячей неуклюжести и она не уронит штекер.
А вот и мама.
- Готовы?! - кричит Ванька.
Не готовы, - думает Нина и нащупывает пипку у штекера.
- Отверженные, входим в игру!
Нина заводит руку назад и нащупывает прорезь в шлеме - отверстие освобождающее гнездо в затылке. Итак, сначала белая вспышка, а потом вокруг вспыхнет другой мир.
- О даааа! - слышен крик Толика. - Нинка, ты где?!
Нинка сейчас, только сопоставит кончик мамки с гнездом. Наконец, девочке удаётся это сделать. Штекер утыкается в тоннель гнезда, и Нина резко вставляет его внутрь головы.
Тело взрывается судорогой, и мир погружается во тьму.
7
Владимир просыпается каждый день в 7.30 утра. Быстрый душ, бритьё, жена уже в кухне приготовила завтрак. Он бегло целует её в щёку и ест блинчики или яичницу. Если у Лизы нет депрессии, то до выхода Владимиру удаётся перекинуться с ней парой слов. Её поведение сложно угадать. Каждое утро перед ней чашка кофе без сливок, без сахара, розовый халат - аккуратно облегающий тело, чёрные волосы двумя водопадами справа и слева. Владимир ест молча, если не считать: доброе утро и я убежал, до вечера. Иногда Лиза начинает говорить первой, значит, она не в депрессии и удаётся обсудить новости последних дней.
Он пытался направить Лизу к психотерапевту, но та категорически отказывалась. Видимо, ей нравилось чувствовать жизнь такой же горькой, как её кофе. После нескольких лет попыток уговорить, Владимир сдался. Ему показалось, что он охладел к Лизе и теперь они - чужие люди, существующие под одной крышей.
Владимир одевается в форму и выбегает за дверь на работу. По молодости он горел идеями, энтузиазмом, а в сорок желает остаться обычным следователем, расследующим мелкие кражи, грабежи, разбои. Лучше бы выезжать на место преступления один раз и потом забывать, сдавать дело в архив.
В пять часов Владимир прерывается на молитву. Этот перерыв - единственное, что его веселит.
Рабочий день кончается, Владимир возвращается домой, ест разогретый ужин и смотрит по телевизору всякую муть. Разговаривает с Лизой или не разговаривает с Лизой, всё зависит от её депрессии. Потом сон и с утра всё по новой.
Владимир боится выходных, потому что он не знает, чем себя занять. Оставаясь дома, он чувствует вину. Лиза не разговаривает, выпивает по десять чашек кофе в день, а он даже не интересуется, что с ней случилось. Но выходить из дома некуда. Было б лучше избавиться от выходных.
Раньше на вылазках Владимир убивал людей и радовался этому. Лучше пусть они перестраиваются в Раю, нежели портят жизнь на Земле. Сейчас ему надоело убивать. Со временем даже такая работа перестаёт удивлять.
Лиза не хочет детей. Пятнадцать лет назад, когда Владимир только начинал стрелять в людей, он убивал детей. Детей убивать ему нравилось больше всего, но, конечно, не обычных послушных ребят, а тех, которые только себе хуже сделают жизнью на Земле. Их же как, вовремя пристрелишь - лучше в Раю житься будет. Кажется, подобная политика изменила его сознание, и он искал в детях грехи, а не светлые стороны, и Лиза это заметила. Она сказала, что ни под каким предлогом не родит ему ребёнка. Ну и чёрт с ним, - подумал тогда Владимир. А сейчас он хочет. Хочет детей. У некоторых знакомых дети уже подростки, ходят в частные школы и прекрасно себя ведут. Ведь Владимир мог вырастить такого сына, чтобы потом в Раю не стыдно было.