А из этого вывод: они до сих пор в большой опасности.
Виталик встаёт с кровати и щёлкает пальцами. Пора действовать. Забегает возбуждённый Толик, зовёт на улицу, где уже тусуются Нина, Оля и Ванька, но Виталик отказывается и советует надеть бушлат. Толик убегает.
Настало время Виталику обследовать здание. Он отыскивает Святого, который шатается по первому этажу и спрашивает, где найти отца. Оказывается, Сергей Владимирович пошёл есть. В столовой Виталик не находит мужчину и поварихи говорят, что глава гетто есть в основном в кабинете, попутно объясняя, где этот кабинет располагается. Виталик находит его - небольшая мрачная коморка на втором этаже в противоположном крыле.
Прежде чем войти, Виталик стучит. Внутри пахнет пылью и бумагами, а среди канцелярского хлама на деревянном островке-столе Сергей Владимирович ест прессованную ветчину.
- Заходи, заходи, - кивает он с набитым ртом. - Садись. Есть хочешь?
- Нет, - Виталик качает головой.
- Водки налить?
Виталик замечает на столе початую бутылку и стакан.
- Нет, - вновь качает он.
- Ну может хотя бы вино?
Виталик вообще не хочет пить, всякий раз, когда он пытался это делать, голова немного кружилась и находила сонливость. Всё бы ничего, но соображалка начинает тормозить. Сейчас он может посмотреть на Сергея Владимировича, и сделать простенькие выводы: мужчина не любит порядок, но всё держит од рукой, на нём свитер местной вязки, потому что петли неровные, а на фабрике они шли бы ровненько, как колоски, и причёсывается он каждый день только утром, но быстро потеет в шапке и волосы становятся спутанными и ломкими. А вот если выпить - такие мелочи совсем исчезают, а на них строится весь мир. Однако отказываться он считает невежливым, поэтому соглашается.
Сергей Владимирович обтирает жирные губы и достаёт и потёртого шкафчика бутылку красного. Судя по водке на столе и по обтёртой ручки шкафчика - местного бара, - мужчина без спиртного за стол не садится.
- Это, конечно, не Каберне, - говорит Сергей Владимирович. - Но тоже неплохое.
Он наливает вина бездонный бокал и ставит перед Виталиком. Потом прячет бутылку и возвращается за стол.
- Ну, давай с Богом, - вздыхает он и поднимает стакан, на дне которого плещется прозрачная водка.
Они чокаются, и Сергей Владимирович осушает стакан, а Виталик лишь делает маленький глоток вина.
- Ну так что там? - спрашивает мужчина, возвращаясь к ветчине. Его замызганная вилка и тупой нож так и мелькают, отрезая куски.
- Я бы хотел с вами очень серьёзно поговорить, - вздыхает Виталик. Если он ошибся, то пусть он подставит только себя, а остальные попытаются убежать. Тем более, Нина на улице.
- Я к твоим услугам, пока не наемся, - говорит Сергей Владимирович. - Потом нужно бежать. Свет ещё не дали. А электрики у нас народ ленивый, пока пинка не дашь - не пойдут работать. Да ещё, вероятно, под этим делом все.
- Как вы относитесь к Инквизиции? - спрашивает Виталик, прерывая мужчину.
Какое-то время Сергей Владимирович ест мясо. Зубы только и клацают.
- Как я отношусь к Инквизиции, сынок? - переспрашивает Сергей Владимирович. - Скажи, сколько человек у тебя в родне убили себя?
Виталик не очень любил, когда говорилось о его родне, но счёл нужным ответить:
- Двое. Тётя повесилась и троюродная сестра наглоталась таблеток, - говорит он, умалчивая о самом главном суициде в его жизни.
- Вот, - кивает Сергей Владимирович. - А у меня пятеро. Считай. - Он откидывает руку и загибает пальцы. - Брат, сестра, муж сестры, тётя и её сын. Видишь сколько!
- Вижу, - кивает Виталик, старясь быть максимально кратким. Ведь Сергей Владимирович к чему-то ведёт.
- А я жизнь люблю. А почему люди сейчас на себя руки накладывают? - говорит мужчина. - А им жить не в радость. Раньше, каких-то пару веков назад как было? Смерть - это конец, а за ней неизвестность. Люди её боялись, как не знаю что. Пытались как-то вытянуть из жизни всё. А сейчас люди же ничего от этой жизни не хотят. На том свете же интереснее жить, а здесь - так. Говно одно. У нас уже шестая пятилетка идёт, как смертность выше рождаемости. Потому что люди себя кромсают. Для них всё уныло. Они к Богу скорее хотят.