А следующим ударным номером оказалось прибытие самого высокого гостя – и правда, высоченного детины из команды губернатора. Которого Роман только что не целовал в плечико… фу! Воробьёв сумрачно налил в бокалы красное кубанское вино:
– За Федоренко, нашего распорядительного Фердыщенко! Чиновников осенила хорошая идея, турнир по плаванью, – и самим медальки достались. Хотя в приморском городе половина детей плавать толком не умеет! А нас, ребятишек, из воды, бывало, не вытащить…
Тут же осекся. Сообразил, видно: да когда это было, что брюзжать? Молодняк теперь уткнулся в планшеты да телефоны, на пляж не побежит бегом… Алина чутко угадала причину его заминки, заспешила с отвлекающей репликой:
– Ну нет, на персонаж Достоевского он не тянет, по-моему. Скорее, Антоши Чехонте!
Воробьёв встрепенулся, глянул на Алину очень по-доброму так:
– А, вот у кого действительно торжество, юбилей в этом году у Достоевского!
И позвал Алину на медленный танец. И стало, надо признаться, совсем прекрасно на полутёмной веранде кафешника, пронизанной ветром соленым и сладкой музычкой… Хотя Воробьёв не говорил ни слова, никаких сю-сю… только очень бережно обнимал! Ручищи у него большие, ну прямо рабоче-крестьянские, даром что без мозолей. И нежные…
Ещё танцевали, ещё пили и ели. Темпераментно, кружком, с «медалистом» посерёдке, плясали-прыгали, даже песни попели! О чем-то поговорили в своем уголке возле розового олеандра – с Воробьёвым всегда интересно! Так бы и сидела, развесив уши… И когда он смеется, у него такие смешные, родные какие-то морщинки разбегаются по лицу. Делают его похожим не на папу, нет, а на папиного племянника Юрика… так, капельку. Она давно заметила, еще когда в непривычно узком из-за пандемии кругу отмечали Новый год в офисе.
Алину приглашали танцевать, она раз пошла, но какая-то грудастая, в бордовом шикарном костюме, плюхнулась на её место, стала, жестикулируя, что-то впаривать Воробьёву. Ах ты, синьора Помидора! Больше Алина ни с кем не танцевала. И в конце концов задала «моему любимому автору, правда-правда!» важный вопросик:
– А скажите, пишется у вас роман, Олег? (Уже не Олег Сергеевич…) Давно, кстати, не спрашивала.
– И правильно делала, потому что… Да, пишется, но мне что-то не нравится. Считай, не пишется!
– А я вам дам беспроигрышный рецепт, недавно узнала. Надо ложиться спать головой строго на север, обязательно проверять по компасу… Что вы улыбаетесь, так Чарльз Диккенс укладывался в койку, повышал творческий потенциал, серьёзно!
Ой, как-то не так выразилась… Но никакой, никакой скользкой реплики от Воробьёва, которой очень легко было бы продолжить её шуточку! Дескать, в койке и по-другому можно… и так далее. Какой же он необыкновенный – молчит, задумался! И вдруг предложил ей виртуально махнуть из их знаменитого курорта на знаменитый курорт-побратим. Есть такой в Германии – Баден-Баден. Да еще в момент, когда там смертельно разругались Достоевский и Тургенев.
– Но уже пора… расходятся как будто человечки, да? Я по дороге расскажу… провожу… Не против?
Наконец-то сказал то, что надо.
Не похоже, чтобы Алина часто возвращалась домой с мужчиной, с мужской курткой на плечах! Так поздно, так медленно-медленно… Узнавал: вроде нет у неё никого! Моментами кажется: совсем девчонка рядом… Такая милая мордочка под кудрявой чёлкой! Защитить, зацеловать… Алинка-малинка!
Они идут, иногда ненадолго сцепляясь руками, по блещущему огнями бульвару, где ещё хватает гуляющих. Воробьёв все посматривает на Алину, улыбается. В мэрии, заскорузлой этой конторе с чудовищно раздутыми кадрами, с бездельниками этими, летом в первый раз разглядел по-настоящему. Барышня-то – боец! И говорить умеет здорово, по делу… И хотя выглядит такой тоненькой красоткой-студенткой, оказалось, не за горами сороковник! Он-то всё думал, максимум тридцать! А ещё раньше, зимой, оказалось – Юрия Ивановича дочка. Ну, а то, что пишет хорошо, город знает, любит, редактор серьёзный, он всегда ценил.
– Так о том, как поссорились Иван Сергеевич с Федором Михайловичем… Слушаешь?
Хотелось, очень хотелось Воробьёву впечатлить Алину одной историей. И надо бы, наверно, этот материал включить в роман, таким отголоском былых страстей, трагическим эхом из девятнадцатого, любимого им века. Не такого, в сущности, далекого! Вон, недавно реставраторы нашли конфету в рукаве бального наряда сестры последнего Романова. Тоже вальсировала, улыбалась, сладостями угощалась… и что из того, что была великой княжной? Молодая была, главное! А молодость недолгая штука… И очень хорошо, что она уйдёт, конечно, и у Алинки-малинки…