Квартира навевала грусть. Вид из окна угнетал еще больше. Я зашел сюда, чтобы спрятаться от недоброжелательного взгляда. Самое главное - осталось непонятным, кто это был. Я искренне надеялся, что инквизиторы заявятся в Энгердом для подписания договора о союзе после моей смерти, то есть, через сотню циклов. Если, конечно, я столько проживу.
Я опасливо выглянул в окно. До заката оставалось несколько часов, но переулок погрузился в полумрак. Здесь ночь поднимается намного раньше.
Тот, кто за мной наблюдал, скорей всего, ушел, так как опасности я не чувствовал. Вздохнув с облегчением, я подумал о том, что стоило бы сменить страну. Сразу вспомнил рассказ Триены о Коссане... Стало грустно, ибо вместо того, чтобы сразу отправиться туда, я застрял в Энгердоме.
Когда стало совсем темно, я покинул дом. Шел я к друзьям-отступникам, которых здесь оказалось много. Некоторые из них за года бегства стали чересчур подозрительными, видя инквизиторов в каждом встречном, были и просто ненормальные личности, чье поведение не смог бы предсказать даже вездесущий Игнис. Многие нашли утешение в наркотиках. И лишь отдельные сохранили здравый рассудок... но для чего?
Я жил потому, что это бесило очень многих. Инквизиторы, Игнис, моя семья, почти весь мир - все они обрадовались, если бы я умер. Так почему бы не позлить их?
А еще я ждал встречи с этим странным существом.
***
Таверна, в которую я приходил повидаться со знакомыми, больше напоминала притон, где держали безумцев. Наверное, отсутствие общения сильно сказалось на мне, ибо не припоминаю, чтобы меня видели в подобных местах. Старое здание скрипело, иногда можно было заметить, как от сильного ветра слегка шатаются стены. В любой момент крыша могла упасть на головы завсегдатаев, но почему-то никто не обращал внимания на опасность. Внутри было полутемно и задымлено. Я до сих пор удивляюсь, как остаюсь живым после одуряющей дозы (хоть и не прямой) наркотического дыма. Кресла и столы старые, как и вся таверна, побитые, с облупившимся покрытием. Свет давали свечи и частично - замызганные окна.
Даже убийцы и воры брезговали заходить в это безымянное место. У них имелись таверны, намного превосходящие нашу хижину. Но я уже привык.
Впервые я здесь оказался с приятелем-отступником Фидо. Сбежал через несколько минут, поклявшись, что ноги моей здесь не будет. Но судьба распорядилась иначе.
В таверне, как обычно, было людно, но тихо, ибо наркоманы после очередной дозы чаще всего спят. Дым выедал глаза, хотя никто, кроме меня, этого не замечал. Я постарался дышать как можно реже и направился к столу в центре, где любил сидеть Фидо.
Фидо обустроился в Лайтшире задолго до моего прибытия, чудом удрав из самой Иралии. Лишь на год старше, он, тем не менее, выглядел скверно. Невероятно худой, с пожелтевшей кожей, редкой рыжеватой бородой и такими же волосами, он мог припугнуть любого прохожего в темный час. Глазища большие, покрасневшие, мутно-зеленого цвета. Моя старая одежда по сравнению с его тряпьем казалась королевским нарядом.
Несмотря на отталкивающую внешность, этот человек оставался спокойным, даже употребив изрядную дозу усиков. Словно эта дрянь на него и не действовала. Но я прекрасно знал, что это не так. Усики главным образом разрушают мозг, причем очень аккуратно и постепенно. Наркоман клянется, что здоров, хотя частые приступы амнезии, усталость, сонливость (или, наоборот, бессонница) свидетельствуют о другом.