– Как бы вас не обидеть, Варфоломей, – ответил Герман, – для интеллигенции ты слишком прост, для серой массы слишком сложен. На журнал, пожалуй, пойдет, но политические статьи для оппозиционных изданий у тебя выходят лучше.
Он небрежно швырнул листы на столик и вернулся к коньяку.
– Как вам современное общество, для которого вы пишете, Варфоломей Яковлевич? Есть ли у него будущее?
– Общество в целом у нас интересное, – поспешил с ответом улыбчивый Ольшанский, – хотя и разрозненное, что является, собственно, причиной его интересности. Мы живем в сложное, но удивительное время. Буквально за полвека мир потрясло столько научных прорывов, и мы с вами оказались в этом времени, с чем вас категорически поздравляю. Подумайте только: полеты в космос, глобальная сеть интернет, клонирование, нейронные сети. А вспомните аварию на ЧЭС, развал СССР, – это происходило буквально на наших глазах. Мы с вами, Герман Владимирович, стали свидетелями беспрецедентных событий вековых масштабов. Современные поколения этого не застали и вряд ли понимают. Наша задача – донести до них это, связать между собой поколения под эгидой нравственности, гуманности и уважения естественных прав и свобод человека. Только такая молодежь сможет создать новую свободную Россию.
«Демагог пузатый», – подумал Шульцев, а вслух ответил:
– Какие громкие слова, Варфоломей Яковлевич, однако про технические прорывы и нейронные, как вы там выразились, сети от вас изволю слышать впервые. Но и сюда вы умудрились привязать за уши свои мифические свободы. Вот почему вам не нравится современная Россия? Живете же неплохо; думаете, сменив власть, заживете еще лучше?
– Не в моих силах сменить власть, Герман, друг, но я патриот этой страны, как бы странно это для вас не звучало, и хотел бы жить здесь, не опасаясь, что за очередную статью или высказанное мнение ко мне зайдут в гости люди в масках. Начинаем, знаете ли, потихоньку к тридцать седьмому году возвращаться.
Ольшанский напомнил Герману Шульцеву, что буквально год назад уже имел удовольствие принимать в своей квартире опергруппу, проводившую обыск по делу о незаконном отмывании денежных средств. Еще во времена приватизации начала девяностых Ольшанский работал рекламщиком у нескольких нефтяников, приближенных к команде Ельцина. В то время он неплохо зарабатывал, но, как и подобает дальновидным интеллигентам, после смены политического курса в нулевых годах вовремя ушел в тень. Ельцинские олигархи один за другим стали покидать некогда обогащавшую их державу, уступая места под солнцем новым предпринимателям из Северной столицы. Одни нашли свое прибежище в Лондоне, менее расторопные оказались в следственных изоляторах. Ольшанский к тому времени уже нашел себя в публицистике и вел несколько теле- и радиопередач в информационных ресурсах, спонсируемых оппозиционными бизнесменами. Год назад, в рамках уголовного дела, возбужденного по факту отмывания денежных средств из фонда одного из опальных олигархов, силовики провели одновременные обыски во всех информационных изданиях и в жилищах лиц, как-либо и когда-либо связанных с этим фондом. Исключением не стал и господин Ольшанский. Пятничным утром он был разбужен телефонным звонком из телестудии. Исполнительный директор суетливо сообщил, что в здание рвутся омоновцы. «Что делать?!» – кричал он. Пока Ольшанский думал, что делать, постучались и к нему. Громкий стук в дверь сопровождался длительным, режущим сердце дребезжанием звонка. «Откройте! Полиция!» – раздавался голос снаружи. В дверной глазок Варфоломей Яковлевич увидел людей в масках, в руках у них было оружие, монтировка и массивный бензорез.
«Я тогда сразу же открыл дверь, пока ее не испортили», – делился он с Германом Владимировичем своими воспоминаниями.
– Расскажите поподробнее, как все происходило. С обысками сейчас зачастили, знаете ли. Может так случится, что и ко мне занесет нечистых, не приведи господь, – заявил Шульцев.
– Довольно интеллигентные люди, скажу я вам. Вбежали в квартиру, осмотрели все комнаты, убедились, что я один, предложили присесть. Вслед за масками вошли оперативники. Предъявили постановление. Омоновцы расселись по углам и терпеливо ждали. Один даже открыл лицо, остальные потели в балаклавах. От чая, правда, отказались. Инструкция. А вот оперативники с радостью опорожнили полпачки моего кубинского кофе. Вещи господа полицмейстеры не раскидывали, в белье копошиться не стали: аккуратно упаковали два моих ноутбука, телефоны и флешки. Мы мило побеседовали об обстановке в стране, а одного из оперативников даже увлекла моя библиотека. Он долго пересматривал оглавления книг и, заметив на полках Гайто Газданова, охотно обсудил со мной его ранее творчество. В целом все прошло культурно. По окончании я предложил омоновцам подвести их на своем автомобиле, на что они вежливо отказались. На мой вопрос: «А вы с этим огромным бензорезом в метро поедете?» – они дружно посмеялись. Лица у господ суровые, но чувство юмора имеют. Через неделю я ездил на допрос к следователю, где выяснил, что никаких сведений о моей причастности к отмыванию денежных средств и выводе их через оффшоры нет, а по делу я прохожу лишь свидетелем. Ноутбук с телефонами мне, правда, так и не вернули.