– Страшно даже пребывать у вас в гостях, – усмехнулся Шульцев. – Не ровен час, ворвутся архаровцы в масках, да увидев меня здесь, запишут в ваши оппозиционные круги. Как мне после такого в Думу избираться?
Тем временем шум на улице возрастал. Толпа митингующих скандировала лозунги, улицу перекрыли полицейские и бойцы Росгвардии. Протестующих стали вытеснять, что повлекло стычки. Начались задержания. «Позор! Позор!» – скандировали манифестанты вслед полицейским, ведущим в служебный автобус очередного задержанного.
Ольшанский и Шульцев с бокалами в руках встали возле окон и наблюдали за происходящим.
– Посмотрите на этих крикунов, – обратился Герман к Варфоломею, – среди них есть и люди в возрасте. И все какие-то одинокие, озлобленные. Ну вот не вижу я среди них бабушек, отцов, матерей – это же все одиночки. Современные люди, что читают ваши статьи либерального толка, замкнуты в себе. Им бы детей рожать, да семьей своей заниматься, а они движение перекрывают. От ваших оппозиционных друзей и из диссидентской литературы они слышат лишь о плохой власти и не понимают ничего другого: винят во всем Правительство, приезжих, своих соседей – всех подряд, но только не себя. Благодаря волне этой западной пропаганды мнимой свободы, люди утратили веру в семью, церковь, институт брака, патриотизм. Каждый думает только о себе и ненавидит окружающих, считая их недостаточно умными и обзывая «ватниками».
– Это просто дух времени, Герман Владимирович, сейчас «Я» важнее, чем «Мы», – ответил Ольшанский.
– Вот это ваше свободолюбие, возвеличивание своего «Я» и погубит наше общество. Люди перестали общаться, а человек все-таки существо социальное. Они и выходят то, может, чтобы почувствовать себя частью чего-то целого. Всем необходимо общение, понимание и одобрение окружающих. Вот почему общительные люди – чаще оптимисты: им жизнь за радость; а зажатые в своем внутреннем мире индивидуалисты – всегда пессимисты: всякий раз чем-то недовольны. Точно как ваши поэты в изгнании, Солженицын например, или тот же упомянутый вами Газданов. Как бы любимые вами писатели постмодернисты не идеализировали странных одиночек, молчунов и всякие там отклонения от общепризнанной нормы, любому человеку нужно общение. Социально неадаптированные личности пытаются свое неумение получать удовольствие от коммуникации оправдывать неким особенным внутренним миром, который общество не в состоянии понять. Раньше люди общались друг с другом, а сейчас расстреливают из травматических пистолетов и бьют ножами лишь за то, что на них как-то не так посмотрели.
– О чем вы, маэстро? Митингующие здесь ни при чем. Заметьте, безнаказанно бьют всегда оппозиционеров, но никогда не наоборот. Не совсем могу уловить вашу мысль.
– Что тут улавливать? Вы боритесь за либеральные ценности, даже не замечая, как общество деградирует от разобщения всякими правыми, левыми, феминистами, активистами и прочими бездельниками. Сейчас еще гомосеки какие-то повылазили: пропагандируют повсюду свои – эти, как они? – каминг-ауты! Чтобы в стране был порядок, люди не должны быть разобщены, и тем более не должны мешать власти делать ее работу, выходя на улицы и устраивая провокации сборищем шатающихся бузотеров.
– Пока власть имущие будут делить между собой бюджет, народ не перестанет выходить на улицы. Сейчас век открытой информации, все видят, каким имуществом владеют чиновники и их безработные дети, и как они это имущество приобретают. Налоги и сборы растут, пенсионные накопления разворованы, каждый год новые поборы и запреты. Народ задается логичным вопросом: когда это прекратится, и когда бюджетные средства начнут расходоваться по целевому назначению, а не для обогащения узкого круга приближенных к власти лиц. Протестные движения – это последствия воровства.
– И вы туда же, Варфоломей Яковлевич. Ваши друзья из девяностых не тем же разве занимались? Ну где вы сейчас видите воровство? Да, перегибы есть, чиновники злоупотребляют, особенно в регионах, но и работу свою они выполняют; а борьба с коррупцией сейчас – одно из приоритетных направлений внутренней политики. Посмотрите, сколько посадок чиновников было за последнее время, – а людям все мало. Хотят всех посадить! А кто работать тогда будет?