Мама к тому времени с табаком завязала, со здоровьем у нее совсем было плохо. На кухне потому я не курил, выходил на лестничную площадку. Редко когда мне удавалось там покурить в тишине. Большую часть времени сосед находился на лестнице. У него на этаже даже табуретка стояла специальная. Я выходил, подкуривал сигарету и слышал его присутствие. Этот бухарик никогда не сидел тихо: постоянно кашлял, зевал, шаркал по полу тапками, вздыхал, плевал на пол. После щелчка моей зажигалки раздавался такой же щелчок сверху, словно он сидел и ждал, когда я выйду, чтобы подкурить в этот момент новую папиросу. Я возненавидел щелчки зажигалок. Каждый раз я торопливо докуривал сигарету, чтобы поскорее уйти с лестничной площадки. У соседа на этаже была трехлитровая банка для окурков, но он все равно часто бросал их вниз через лестничные пролеты. Несколько раз окурок пролетал мимо меня, но я не решался сделать этому нечистоплотному говнюку замечание. Порой терпеть себя не мог за это. Постоянно не решался ни на что. Как же мне не хватало хорошего пинка сапогом под зад! В своей нерешительности я винил своего биологического отца. Мне казалось, что он такой же, как этот сосед, – сидит сейчас где-нибудь также на лестнице и портит жизнь окружающим.
И все же, кое-чем я был признателен моему соседу. Благодаря ему я бросил курить. Меня так достало ощущать его присутствие наверху во время перекуров, что я решительно отказался от этой вредной привычки. Сначала не курил только дома, а потом и вовсе бросил. Раньше мне доставляло удовольствие травиться дымом за разговором в компаниях, но за последние годы я растерял всех знакомых, и курить стало не с кем. Все курильщики, которых я знал, постоянно кашляли и плевались, лица и зубы у них были желтые, со здоровьем куча проблем. Не хотелось мне повторять их судьбу, особенно – своего соседа. Каждый раз, когда я хотел купить сигарет, начинал вспоминать его и представлять, что превращусь в такого же, как он, если еще хоть одну затяжку сделаю. Ведь где одна затяжка, там и сигарета, где сигарета, там и пачка, где пачка – там снова зависимость. Факт существования соседа, как образца типичного возрастного курильщика и пьяницы, помогал мне сдерживать себя от вредных соблазнов.
На работе меня окружали одни пенсионеры, я там оставался одним из немногих молодых сотрудников. Никто на завод больше не шел работать: зарплата низкая, отношение скотское, производство вредное. Общаться мне там с коллегами по цеху было отвратительно скучно.
Я безмерно обрадовался, когда узнал, что наш дом, признанный аварийным, уже один из первых в очереди на снос. Моя мечта переехать в новую многоэтажную новостройку вот-вот должна была исполниться. Одного я боялся, – что муж Вали переедет вместе с нами в один дом. По стечению обстоятельств мы вполне могли оказаться с ним даже на одном этаже в соседних квартирах. Эта мысль иногда мне не давала спать по ночам. Я представлял, как он будет постоянно сидеть на этаже, покуривать свои вонючие папиросы, заплевывать пол вместе со своими дружками и галдеть с ними своими противными хриплыми голосами. И Валя там будет: страшная и пьяная, с грязной немытой головой; и дети их безмозглые носиться станут по подъезду, а подрастающий сынок – болван свяжется с дурной компанией, начнет употреблять наркотики и воровать вещи у соседей. Что я только не представлял со страху. Думал даже о том, что если окажемся мы с ним на одном этаже, придется мне пересилить свою детскую фобию и набить ему морду. Сосед старый уже был, хилый, пропитый и прокуренный, физически-то я его сильнее. Боялся я лишь того, что морально он меня задавит. Как заведет какую-нибудь речь по тюремным понятиям со своей чертовой зоны или приведет своих дружков, и заставят они меня поверить, что я не прав. А если я им все же не уступлю и буду смело гонять с этажа, не залезут ли они в мою квартиру, пока меня не будет дома? Или стекла побьют, под дверь нагадят… Чего от них ожидать, от этих упырей? Им терять-то нечего. Я старался об этом не думать. Хоть я и не особо верующий человек, иногда мысленно просил бога расселить нас с Валиной семьей по разным домам.
Мама к тому времени совсем сдала. Помимо скачущего давления, панкреатита, диабета, проблем с сосудами и суставами ей диагностировали онкологию и назначили курс химиотерапии, от которой у нее выпали практически все волосы. Обычно людей болезнь не только физически ломает, но и морально, а мама даже приободрилась, как бы это глупо не звучало. Впервые за все время она стала много читать, ездить на бесплатные экскурсии, организуемые для пенсионеров, посещать выставки и театры. Мне было больно смотреть на все это. Она понимала, что болезнь прогрессирует и наверстывала упущенное, цеплялась за каждый день своей жизни, принимая его словно дар. Я поддерживал ее, как мог, но с сожалением понимал, что моральная поддержка здесь уже не поможет: раковая опухоль не отступала, мама готовилась к серьезной операции.