Вот навстречу мне попалась пожилая женщина. Тяжело вздыхая, она тащила в руках два объемных пакета. Остановившись в пролете между этажами, женщина поставила пакеты на пол и уставилась в стену, восстанавливая дыхание.
– Вам помочь? – спросил я.
– А? – вздрогнула женщина, обернувшись.
Ничего не ответив, она набрала воздуха в легкие, ловко подхватила пакеты и на выдохе подняла их, продолжив шагать наверх.
На ступеньках второго этажа, прижимаясь друг к другу плечами, сидели парень и девушка лет четырнадцати. Они уткнулись лицами в мобильные телефоны. Девушка строчила двумя большими пальцами текст, а парень играл в какую-то игру. Подростки не обращали внимания ни на меня, ни друг на друга. Я обреченно выдохнул и протиснулся между ними, случайно задев ботинком локоть парня, но он даже не поднял голову: не желал связываться, либо был слишком увлечен своей игрой.
Вот и первый этаж. Здесь я встретил уборщицу. На ней был синий халат, голова обмотана платком. Окунув тряпку в ведро с водой, она накинула ее на швабру и вошла в грузовой лифт. Тяжело дыша, пожилая уборщица принялась размахивать шваброй по полу лифта, ударяя ее краями по металлическим стенкам. Двери лифта настойчиво пытались закрыться, и уборщица, ворча себе что-то под нос, останавливала их, подставляя свою ногу. Какая неблагодарная работа – каждый раз убирать плевки, дерьмо и мусор за людьми, которые привыкли превращать свой собственный дом в помойку.
– Лифты уже работают? – спросил я уборщицу, когда проходил мимо.
В ответ она сердито что-то буркнула, даже не посмотрев в мою сторону, после чего вышла из лифта и, сбросив тряпку со швабры, склонилась над ведром, принявшись полоскать ее в почерневшей от грязи воде.
На первом этаже было очень темно, окон здесь не было: освещался он только от трех небольших ламп, одна из которых давно уже была разбита вместе с плафоном. Я сделал несколько неуверенных шагов по ступенькам, ведущим к выходу, и оказался возле широкой металлической двери, отделявшей меня от улицы. Палец на кнопку – запиликал магнитный замок. Я оттолкнул дверь ладонью. В глаза мне ударил утренний свет. Такие добрые, ласковые лучи и приятная прохлада бывают лишь на заре. Мне понравилось это безмятежное, ласковое ранее утро. Солнечный свет окутал меня с ног до головы, так, что я стал ощущать себя полноценной частицей этого мира, его закатов и рассветов, океанов и материков, животных и птиц, а также звезд и галактик.
Я остановился на несколько секунд и взглянул в оставшийся позади сумрак подъезда. В нем едва уже был различим силуэт уборщицы, продолжавшей намывать полы. Какой-то мужчина в брюках, помятой рубашке и с портфелем в руке выскочил вдруг из темноты подъезда и пробежал мимо меня: видимо, спешил на работу. Дверь со скрипом стала закрываться. Я повернулся обратно к солнечному свету и продолжил шагать вперед. Лучи становились все ярче и ярче, а заботы и волнения растворялись в небытие. Веди меня, Солнце, я иду за тобой.
Оскорбление чувств идиотов
У поэтов осень всегда связана с порой одиночества, тоски и непреодолимой грусти. Идеальное время года для размышления о вечном, ковыряния в себе и поиска смысла жизни. Вселенская грусть, разлука, ностальгия о бесследно ушедших годах и снова третье сентября… Музыканты и писатели веками прикладывали немало усилий, чтобы представить время листопада в умах людей как невыносимую депрессуху. Начитаешься их стихов про осень и ночь да романов про осенние ночи и хочется сразу сесть под березкой, выпить рюмашечку и, глядя на улетающие вдаль стаи птиц, размышлять о вечном.
Величественная красота опавших листьев предвещает наступление холодов, ранних закатов и выпадение первого снега. Действительно, в ней кроется малая нотка вселенской печали, но пока время зимы еще далеко, разве нельзя радостно побродить по ярким коврам, заботливо созданным природой и забавно шуршащим под ногами? А погрустить и летом можно. Так считал Карл. Он любил посещать городской парк в свободное от работы время. Парк находился недалеко от его дома, и в летнее время, когда солнце садилось поздно, Карл, возвращаясь с работы, частенько прогуливался по его аллеям, а после располагался на одной из скамеек, если таковые были свободны, чтобы почитать книгу.
Карл был одиноким мужчиной в годах, слегка упитанным, интеллигентным и в меру воспитанным. Старый кот, проживавший с ним, любил зиму. Зимой хозяин возвращался домой раньше, предпочитая читать книги за чашечкой горячего чая в его компании.