Сестра скептически хмыкнула и тяжело откинулась в кресле:
— Я понимаю, спустя много лет ты обрёл пару. Но, пожалуйста, не забывай о своих обязанностях.
Махаллат устало провела рукой по лицу. Внутри заворочалось глухое чувство вины, когда я заметил, что белки её глаз сплошь покрыты сетью кровеносных сосудов.
— Знаешь, чем я занималась, пока тебя не было? В списках, которые подали жнецы, оказалось на одну душу меньше, чем поступило по факту. Ты, как всегда, отсутствовал, — укоряющий взгляд. — Разбираться со всем этим пришлось мне. Совет жнецов нервничает. Танатос молчит и явно что-то скрывает. Я хотела поговорить с Молохом. Он единственный из верховных богов смерти, с кем можно нормально общаться. Но выяснилось, что его уже неделю нет в Крепости и никто не знает, где он.
— Войны, эпидемии… Мало ли у жнецов работы? — я отмахнулся от её слов. Единственное, что меня занимало, — как, Огненная ночь, заключить проклятый контракт? Ни о чём другом думать и говорить не хотелось.
— Нет, я чувствую: что-то случилось. Ты бы видел, как затрясло Танатоса, когда я запросила информацию о погибшем, которого они не включили в список. Чтобы определить, куда отправить душу, мне необходимо личное дело. В итоге после часа невнятных объяснений мне заявили, что книга судьбы погибшего пропала. Они её потеряли! Теперь у меня на руках неопознанная душа, с которой я не представляю, что делать. И всё потому, что они умудрились потерять дневник! Как такое возможно?
— Считаешь, Совет солгал?
— Уверена. Надо выяснить, что они так скрывают? Почему не хотят показывать дневник? Что особенного в этой душе?
— Если жнецы не захотят, ты ничего не узнаешь.
Махаллат не ответила, опустила веки, и мне почудилось, что она уснула в кресле. Вероятно, так бы и случилось, будь моя сестра человеком. Повисла неуютная тишина. Я стоял у окна, за которым клубился бесконечный туман. Встрепенувшись, Махаллат утомлённо посмотрела в сторону тёмного арочного проёма, не находя сил подняться и отправиться домой, как ей того хотелось. Неудивительно: долгий, выматывающий полёт до Крепости и обратно, разговор с верховными богами смерти, не самыми приятными собеседниками, а потом гора работы, подкинутой бестолковым братом, — такое могло подкосить даже бессмертную.
С глубоким вздохом Махаллат заставила себя встать. Я снова думал о Еве, когда, проходя под аркой, сестра обернулась и, бросив взгляд на моё осунувшееся лицо, сказала:
— Почему бы тебе не обратиться к пифиям?
Глава 2
Накрапывал дождь. Влажно блестела дорога, зажатая приземистыми домами. Тусклый свет пробивался из затянутых бычьим пузырём окон первых этажей. Балконы вторых — почти смыкались над головой, образуя узкий просвет, сквозь который и проникала морось. Оседала на стёклах очков, путалась в волосах, падала на лицо раздражающей паутиной.
Кривая улочка впереди сворачивала во мрак. Молох тенью скользнул в боковой проход, более тесный и тёмный: свет от горящих окон туда не долетал. Под ногами захлюпала грязь. Эта часть дороги вымощена не была. Жильцы ближайших домов сбрасывали сюда мусор, который смешивался с раскисшей землёй, образуя болото из нечистот.
Молох скривился, но двинулся дальше, всматриваясь в темноту. Глаза за стёклами очков зажглись неоновой зеленью. Дорога сузилась ещё больше. Протискиваться между домами приходилось боком. Ментальный след вёл в этот маленький загаженный переулок, и Молох знал, догадывался, что увидит в его конце. К смраду разлагающихся отходов примешивался запах крови.
«Ещё один», — с яростью и тревогой подумал жнец.
В тупике, на куче мусора, лежало выпотрошенное тело. Жирная крыса устроила ни лице покойника пир. На посиневшей щеке подрагивал длинный розовый хвост.
Судя по одежде, убитый был зажиточным торговцем. Его незапланированная смерть вряд ли могла повлиять на ход истории, привести к пространственно-временному коллапсу. И всё же следовало удостовериться. Из внутреннего кармана пиджака Молох достал блокнот. Окинул взглядом чистую белизну листа и аккуратным почерком вывел имя: «Том Стоун». Пустые графы на странице начали заполняться. Так и есть: торговец, владелец мясной лавки. Должен был погибнуть через три года, упав пьяным в канаву и свернув шею.
Молох облегченно вздохнул: три года — небольшой срок, за который не успеет случиться ничего значимого. Однако это была уже девятая преждевременная смерть. Пока им везло. Если в перемкнувших мозгах Росса сохранилась капля благоразумия, он будет выбирать жертвы осознанно, не нарушая цепочку событий, которые важны в глобальном масштабе.