— Могу я… прикоснуться?
Ева не успела ни о чём подумать — с готовностью опустилась в объятия демона и провела ладонью по впалой бледной щеке. Велар потянулся за лаской, прижался, закрыл глаза. Цепи противно звякнули.
Обнимавшие Еву руки казались ледяными. Демон был весь в грязи. Волосы слиплись и падали на лицо неопрятными сосульками. От виска до скулы тянулось тёмное влажное пятно.
Под ворчание Махаллат Ева рассказала отредактированную версию плана. Вопреки опасениям, Велар не стал уточнять детали. Он выглядел умиротворённым, словно обречённый, увидевший перед смертью ту, кого долго звал и отчаялся встретить. Слишком измученный, чтобы надеяться на благополучный исход.
— Как думаешь, куда мы отправимся, если удастся отсюда выбраться? Махаллат не признаётся.
Демон пожал плечами и зарылся лицом в её волосы. Под смрадом болота, крови и пота она различала его собственный горьковато-древесный запах. Упивалась им, стыдливо уткнувшись носом в ямку под кадыком, пока заострившийся подбородок демона уютно покоился на её макушке.
— Сестра сказала код?
«Не смей!» — заорала Махаллат так, что Ева поморщилась.
— Нет.
— Сомневаюсь, что артефакт самостоятельно найдёт Чашу.
«Он и не нашёл», — подумала девушка. Подняла голову с груди демона и увидела тень, скользнувшую по стене. Из-за поворота появилась Маир. Заметив ведьму, Валар отчаянно прижал супругу к себе.
Следуя за колдуньей, Ева старалась не думать об артефакте, спрятанном на груди: вдруг Маир могла прочесть мысли или догадаться о чём-то по выражению лица. Дважды она ловила себя на желании коснуться медальона, ощутить его холодную тяжесть. Лестница и арка остались позади. Провожая пленницу обратно в камеру, чародейка молчала. Они прошли двести метров — двести метров, которые Ева хорошо помнила (вот трещина в форме серпа, вот выбоина в полу), — завернули за угол, и, к полному её изумлению, очутились напротив знакомой решётки.
С непроницаемым выражением седая оглядела разрушенную землетрясением стену и взмахом руки запечатала дыру синей субстанцией, плотной и тянущейся как резина. Пропустила пленницу в камеру, с лязгом задвинув за спиной решётку.
— Даже не пытайся, — предупредила Маир и, удовлетворённая проделанной работой, растворилась во мраке.
С таким же успехом она могла оставить дверь и вовсе открытой. Переступить через порог камеры, снова отправиться в одиночестве бродить по Башне Ева не решилась бы и за вознаграждение.
Она опустилась на кровать и задрожала, испуганная свалившейся на неё ответственностью. В её хрупких, неумелых руках была судьба всей демонической расы.
Глава 45
В круглый зал с колодцем под разрушенной крышей Еву всегда приводили первой. Сажали на тряпки и приковывали за лодыжку к стене. Рядом опускали поднос с едой, словно она была заинтересованной зрительницей, наблюдавшей за представлением. Будто при виде бледного, полуживого мужа у неё мог разыграться аппетит!
На кровавый пир Еву обычно провожала седая ведьма с обожжённым лицом, реже — молчаливый юноша в одежде из криво сшитых звериных шкур. Последний был груб и нетерпелив — подталкивал в спину, пережимал верёвками руки до красных отметин. Маир пленницу не связывала и даже, казалось, не замечала — шла позади, убеждённая в своей власти. Эта самоуверенность ведьму и подвела, как подводила многих великих правителей до неё.
Всё получилось на удивление просто. Проходя мимо Чаши, Евы вытянула руку, и цепочка с медальоном повисла над водой. Глаза Маир распахнулись. Объяснений не требовалось: когда веками живёшь одной магией, заклинания распознаёшь моментально.
— Каждая демоница в Башне знает код, — сказала Ева. — Терять нам нечего.
— Ты выбрала не ту сторону, девочка, — спокойно ответила ведьма, переводя взгляд с медальона на чёрную бездну под ним.
«Бросай!» — раздался голос Махаллат в голове, но Ева, сама не понимая причин, медлила.
На лице колдуньи явственно отразилась внутренняя борьба, затем черты разгладились, и Маир вытянула руку открытой ладонью вверх.
— Отдай, — сказала ведьма. — И я тебя не трону. Приму как сестру. Ты станешь свободной. Не об этом ли ты мечтала?
Голос ласкал, будто заворачивал в шерстяной плед. Маир смотрела в глаза — мягко, открыто, располагающе — и не казалась встревоженной. Ева попятилась, крепче сжав в кулаке цепочку.
— Я знаю, чего ты хочешь, — продолжила ведьма, сдвигаясь на шаг. — Спокойствия. Тишины. Спрятаться и в одиночестве зализывать свои раны.