— Я пришла сюда утешить тебя, а не расстраивать, Мер. Подожду на кухне.
— Оказавшись на кухне, девушка сердито смахнула обжигающие глаза слезы и включила радио.
— Давай, Паркер, можешь рвать и метать, — окликнула она, поворачивая регулятор громкости на полную катушку, — я все равно ни слова не услышу.
Из приемника понеслись визгливые трели сопрано исполняющей арию из «Мадам Баттерфляй». Им вторил назойливый, непрекращающийся вопль звонка, и Паркер набрал в грудь побольше воздуха, разрываясь между желанием шмякнуть приемник об пол и удушить Лайзу Понтини, но взглянул на безразличную к адскому шуму невесту, поглощенную собственными несчастьями, и его сердце немедленно смягчилось.
— Мередит, — мягко сказал он, когда звонок смолк. — Ты действительно хочешь, чтобы я отказался открыть дверь Филипу?
Мередит взглянула на него и, судорожно сглотнув, кивнула.
— Значит, я так и сделаю.
— Спасибо, — прошептала она, но тут же в изумлении обернулась.
Разъяренный голос ворвавшегося в комнату отца застал обоих врасплох:
— Пропади все пропадом! Неужели я еще должен как вор прокрадываться в дом собственной дочери за спиной другого жильца?! Да что у вас тут творится? Вечеринка? — допрашивал он, пытаясь перекричать вопящее радио. — Я дважды просил твоего секретаря связаться с тобой, и четыре раза беседовал с автоответчиком.
Гнев за бесцеремонное вторжение внезапно вытеснил усталость.
— Нам нечего сказать друг другу!
— Наоборот! — отрезал отец, сжав зубами сигару и злобно глядя на дочь. — Стенли отказался от поста президента. Сказал, что вряд ли справится.
Слишком расстроенная утренним разговором, чтобы почувствовать радость при этой новости, Мередит деловито спросила:
— Поэтому ты решил предложить должность мне?
— Только не я! Я предложил ее второму кандидату, избранному советом, — Гордону Митчеллу.
Но и это известие почти ее не затронуло. Мередит равнодушно пожала плечами:
— В таком случае почему ты здесь?
— Митчелл тоже отказался.
Паркер удивился ничуть не меньше Мередит:
— Но Митчелл чертовски честолюбив! Я думал, он по трупам пойдет ради этого поста!
— Я тоже так думал. Однако он заявил, будто считает, что сможет сделать для магазина гораздо больше, занимаясь закупками. Вот для него благосостояние «Бенкрофт» куда дороже личных амбиций, — добавил он, подчеркнуто глядя на Мередит, явно обвиняя ее в стремлении захватить власть.
— Ты была третьим кандидатом. Поэтому я здесь, — резко добавил он.
— И, насколько я полагаю, ты ожидаешь, что я ухвачусь за эту возможность? — осведомилась Мередит, настолько оскорбленная жестокой правдой, высказанной отцом, что по-прежнему не ощущала никакой радости.
— Я ожидаю, — начал он, мгновенно, угрожающе багровея, — что ты будешь вести себя, как подобает настоящему руководителю и способному администратору, то есть отбросишь все обиды, усмиришь самолюбие и воспользуешься той возможностью, которая тебе предлагается.
— Есть и другие возможности.
— Не будь дурой! Тебе никогда не представится лучший шанс показать, на что ты способна!
— Именно это ты и даешь мне — шанс показать себя?
— Да! — проскрежетал он.
— А если я покажу себя, тогда что?
— Кто знает…
— На таких условиях мне ничего не нужно.
— Черт побери! Никто из них не подготовлен к этой должности лучше тебя, и ты прекрасно знаешь это! — взорвался отец со смесью неприязни, раздражения и отчаяния.
Но для Мередит его неохотное признание прозвучало куда слаще любой похвалы. В душе вспыхнула неожиданная надежда, возбуждение с каждой минутой становилось все сильнее, но Мередит старалась говорить как можно небрежнее:
— В таком случае я согласна.
— Прекрасно, обсудим дела за завтрашним ужином. Остается пять дней, чтобы поработать над незаконченными проектами, прежде чем я отправлюсь в круиз.
Он потянулся за шляпой, намереваясь уйти.
— Не так быстро, — сказала она, внезапно прищурившись. — Прежде всего, хотя это и не самое важное, поговорим о прибавке к жалованью.
— Сто пятьдесят тысяч в год, через месяц после того, как займешь мой кабинет.
— Сто семьдесят пять тысяч, и немедленно, — упрямо возразила она.
— Согласен, — рассерженно бросил отец, — но с тем, что ты станешь получать прежнее жалованье, когда я вернусь.
— Договорились.
— И, — добавил отец, — ты не должна проводить, повторяю, не должна, никаких изменений в политике руководства, не посоветовавшись сначала со мной.
— Договорились, — повторила Мередит.
— Значит, все улажено.
— Не совсем… мне от тебя нужно еще кое-что. Я полностью намереваюсь посвятить себя работе, но нужно позаботиться и о личных делах.
— Каких именно?
— Замужестве и разводе. Я не могу получить одно без другого.
И, видя, что отец продолжает напряженно молчать, Мередит шагнула вперед:
— Думаю, Мэтт согласится на развод, когда я принесу ему оливковую ветвь — одобрение комиссии по районированию и гарантию, что ты не будешь больше вмешиваться в его личную жизнь. Я почти уверена, что так оно и будет.
Отец с мрачной улыбкой уставился на дочь:
— Ты действительно так думаешь?
— Да, но ты, очевидно, нет. Почему?
— Почему? — удивленно повторил Филип. — Я скажу тебе. Ты считаешь, что он напоминает тебе меня, а я ни за что не пошел бы на такую жалкую приманку. Ни за что. И не сейчас. И вообще никогда. Я бы заставил его пожалеть о том дне, когда он решился встать мне поперек дороги, а уж потом выставил бы свои условия, которыми он подавился бы!
Ледяной озноб предчувствия прошел по спине Мередит.
— Тем не менее, — настаивала она, — прежде чем я сделаю хотя бы шаг, ты должен дать слово, что он получит одобрение Саутвилльской комиссии, как только подаст заявление вторично.
Филип, поколебавшись, кивнул:
— Я прослежу за этим.
— И поклянешься к тому же не вмешиваться ни во что, если он согласится на быстрый развод и без огласки?
— Даю слово. Паркер, — сказал он, наклоняясь, чтобы взять шляпу, — желаю счастливого путешествия.
После его ухода Мередит взглянула на весело улыбавшегося Паркера и мягко сказала:
— Отец не способен признать свои ошибки или извиниться, но судя по тому, что он сказал, это его способ мириться. Ты не согласен?
— Возможно, — без особой убежденности кивнул Паркер.
Но Мередит, ничего не замечая, стиснула его в объятиях с неожиданным, неудержимым, бьющим через край восторгом.
— Я смогу справиться со всем — с новой работой, разводом и подготовкой к свадьбе! — весело пообещала она. — Вот увидишь!
— Знаю, — кивнул Паркер, улыбаясь, и, обняв ее, привлек к себе.
Сидя у стола и положив ноги на сиденье стула, Лайза решила, что опера Пуччини не просто скучна, а поистине невыносима, но в этот момент, случайно подняв глаза, увидела стоявшую на пороге Мередит.
— Паркер и твой папаша ушли? — осведомилась она, выключая радио. — Господи, ну и вечер!
— Потрясающий, чудесный, волшебный вечер! — объявила Мередит с ослепительной улыбкой.
— Тебе кто-нибудь говорил, что такие смены настроения опасны? — удивленно подняла брови Лайза. Всего несколько минут назад в гостиной явно шел разговор на повышенных тонах.
— Прошу обращаться ко мне уважительно и с почтением!
— И какого же обращения ты ждешь? — поинтересовалась Лайза, изучая лицо Мередит.
— Как насчет «мадам президент»?
— Да ты шутить! — с восторгом вскричала Лайза.
— Только насчет обращения. Давай откроем бутылку шампанского! Нужно отпраздновать!
— Шампанское так шампанское, — согласилась Лайза, обнимая подругу. — А потом можешь рассказать обо всем, что случилось с тобой и Фаррелом вчера.
— Это было ужасно! — жизнерадостно провозгласила Мередит, вынимая из холодильника бутылку шампанского и сдирая фольгу.
Глава 31
Со следующей недели Мередит с головой погрузилась в новые обязанности: принимала решения, осмотрительные, но сделавшие бы честь опытному руководителю, встречалась с администраторами, прислушивалась к их мнению, предлагала свои идеи и уже через несколько дней сумела заслужить доверие и воскресить угасающий энтузиазм служащих. Одновременно она умудрялась выполнять большую часть своих обязанностей вице-президента, и в этом ей неизменно помогала Филлис: ее постоянная преданность, готовность всегда остаться после работы вместе с Мередит намного облегчали тяжелую ношу, которую та взвалила на свои плечи.