Чему ты улыбаешься? Глупо, да? Ты не бойся, я тебе одной эти глупости читаю, боюсь стать как Левка, тот превратился в типичного графомана, ты заметила? Вставляет свои стишки в научные публикации, в «Вопросах философии» умудрился их напечатать. Прочитать дальше? — В глазах стыла просьба задавать вопросы, хвалить, восхищаться. — Знаешь, а на бумаге все равно излагать рано, как ты думаешь? Да и неизвестно, кому отдавать.
— А ты отдай в «Тартуский сборник».
— Твоему любимому Лотману? Не совсем для них.
— Прибавь литературные примеры. Допустим, «Рамаяна», «Гамлет» и «Чума» Камю с точки зрения фокализации личностной структуры, — откликнулась Таня с привычной иронией.
Костя ничего не заметил.
— Блестяще, Танюша, в тебе дар интуиции, не успел рассказать, а ты все разложила по полочкам. Тебе надо как можно больше сочинять самой, что угодно, но много, постоянно, поняла меня? Я просто требую от тебя этого, наконец!
Таня согласно улыбнулась. Она пригрелась под пледом, и стало ей тепло, хорошо, спокойно. Часы позвякивали так мелодично, так уютно, часы-хрипуны заснули, а эти звонкоголосые звенят себе вразнобой колокольчиками, напевая Тане, что торопиться некуда и не надо и жизнь хороша сама по себе — в эту минуту, под этим пледом. И аист на длинной ноге, вытянув шею совсем как Костя, заглядывает Тане в лицо из синей большой вазы, аист охраняет гнездо, очаг, шалаш, который они с Костей себе сотворили. Аист смотрит на Таню, Таня глядит на аиста. Там, где-то далеко, срывая последние листья с деревьев, шумит ветер, осенняя тяжелая туча заслонила желтую луну, в далеких лесах стоят черные осины... А здесь тихо, покойно, и Танина душа полна благодарности к человеку, который топчется у ее изголовья, не смея приблизиться.
Костя присел возле нее на корточки:
— Чем тебя еще позабавить? У тебя такое усталое лицо, одно огорченье с тобой. Дочитать стишки о вестнике?
В полудреме Таня услышала, как что-то снова зазвенело, но нет, это были не часы.
— Кажется, в дверь звонят? Ты слышишь, Костя?
Он вернулся очень скоро.
— Знаешь, кто приходил?
— Студенты?
— Если бы! — Костя неприятно поморщился. — Нонна. Собственной персоной. Представь себе! Я ее выставил! — добавил он гордо. — И попросил без предварительного звонка больше не являться.
— Неудобно как-то, пригласил бы зайти! — сказала Таня миролюбиво,
— Зайти? — Лоб его высокомерно поехал вверх. — Невоспитанность надлежит пресекать на корню. Ничего, — он усмехнулся, — у нее и так изрядно подпортилось настроение: кажется, она догадалась, что ты здесь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В тот же вечер, полчаса спустя после визита Нонны к Цветкову, раздался звонок в дверь и в квартире на Кисловском.
Денисов, подтягивая на ходу джинсы и заправляя рубашку, пошел открывать... Нет, это был не Танин звонок.
После ночного разговора с женой у него было скверное настроение. В институт он не поехал, отговорился простудой и весь день просидел дома, хотя на работе накопилось много неотложных дел. Конечно, он сорвался, глупо и бессмысленно сорвался, он так осторожен с Таней обычно, а тут наговорил невесть что и все таким образом, что Таня могла его неверно понять, он чем-то напугал жену минувшей ночью, что-то ей в нем неправильно открылось, ничего не смыслит в его делах... Вера Владимировна ответила по телефону невнятицу, вроде бы Таня спит и будить ее она не намерена. Бред, старуха выживает из ума... Денисов медленно отпирал замок: в дверях стояла Нонна. Молодежный плащ с погончиками-крылышками (солдат-ангелочек!), сумка через плечо.
— Извините, Валентин Петрович, можно войти? А где Петя? Где ваша жена?
— Вы в гости? — спросил Денисов. — Тани нет дома.
— Валентин Петрович, — произнесла Нонна порывисто, — мне нужно с вами поговорить. — Она размотала длинный вязаный шарф, гибким движением потянулась повесить плащ. — Можно? — Не ожидая приглашения, прошла на кухню, села на табуретку. И все это делалось с той стремительностью, к которой Денисов сегодня был не готов.
— Что будем делать на кухне? — поинтересовался Денисов, глядя на нее сверху вниз. Сверху было видно, что волосы у нее подкрашены.
— Угостите меня, я замерзла.
— Жены нет, я не совсем в курсе, — Денисову не хотелось возиться с кастрюлями, хотя сейчас он вспомнил, что сам целый день ничего не ел. — Я чай поставлю.
— Угостите меня лучике водкой, я замерзла.
Денисов достал бутылку водки, рюмки, поставил на поднос, понес в столовую, Нонна пошла за ним, забралась в массивное кресло. «Н-да», — подумал Денисов. Тяжелый день не сулил легкого вечера.