Чайка неприятная птица, пока летит — ничего, красиво, но вблизи они тяжелые, серо-злые. И рыбу свою они глотают жадно, и глаз у них злой, когда смотрят на людей. Глядя на чаек, начинаешь верить в индуистские круги превращений. Чайки — бывшие люди, но только злые. Подмосковные чайки казались Тане вялыми, пережившими себя старушками, на Черном море развращенными попрошайками, на Севане это были уверенные в своих правах злые вещуньи, поднимавшиеся над древними церквами и кричавшие так, что становилось не по себе. Самые милые и кроткие чайки жили, по Таниным воспоминаниям, на Иссык-Куле. Таня была однажды с Денисовым на физическом симпозиуме во Фрунзе, потом москвичей повезли на озеро, катали по побережью, на моторках отвезли далеко на косу. Было ослепительно яркое утро, густая голубизна неба сливалась с голубизной воды, коса была песчаная, выгоревшая, почти белая, с редкими лиловыми колючками, ни кустика. И масса чаек. Денисов спорил о чем-то со своими коллегами — спор начался на том берегу, вернее, длился с вечера, — и не уследил за женой, и Таня побрела одна вдоль берега, и стая чаек элегантно отступала перед ней, отдавая шаг за шагом свою территорию. Непуганые, дикие чайки с интересом косились на Таню одним глазом, не веря, что это двигающееся живое способно принести им беду. Таня шла со скоростью их перед ней отступления, останавливаясь, когда они останавливались, почти бежала, когда они вдруг взлетали и снова садились неподалеку. Чайки с ней играли, им было с ней интересно, и ей было с ними интересно тоже. Иссыккульские чайки не показались ей старушками.
...Мальчишки во дворе всё кричали, и грустно становилось, почему среди них нет Петьки, почему Таня вынуждена была отослать его к бабушке, сегодня ему там спокойнее, там он хотя бы спать ляжет вовремя.
— Оптимальные семейные отношения — старший брат — младшая сестра, — Нонна все не унималась там, в столовой, — отсюда рождаются преданность, надежность и нежность. К этому выводу склоняются многие сексологи у нас и на Западе.
Таня заглянула к ним из кухни. Костя сидел в кресле, улыбаясь открыто, надменно, не таясь; Денисов равнодушно глядел в окно. Раскрасневшаяся, похорошевшая Нонна держала речь. Костя взглянул на Таню, заметил, должно быть, выражение ее лица.
— Подведем черту. Все в ваших рассуждениях технично, все крутится, работает, — он сделал эффектную затяжную паузу, — все неверно.
— Шеф, зато ты учишь своих аспирантов говорить, — неожиданно заступился Денисов, — у наших язык хуже подвешен, наши в землю вбиты по самую шляпку.
— Скажите, Нонна, — Костя, кажется, снова приступал к своим преподавательским функциям, — вы много размышляли на эту тему?
— Константин Дмитриевич, на эту тему я много читала, — отрезала невозмутимо, не спросив, в чем просчет ее рассуждений. — Так вот, чаще всего разрушаются семьи с одним ребенком. Тут легко наблюдаются корреляции со сроками брака. Пиков для многодетных семей не существует вообще.
...Как сказал бы Денисов, интересное получалось кино: усталые после работы мужчины покорно слушали лекцию о семье и браке из уст человека, ни в семье, ни в браке ничего не понимавшего, не прошедшего ни через одно из его испытаний.
— Простите, Нонна, это слишком тривиально.
— Константин Дмитриевич, вы сами учите не бояться тривиальностей. Тривиальность — это всего лишь нечто, замеченное другими. Так, вся Средняя Азия пьет зеленый чай. Это тривиально. Зеленый чай полезен. Это тоже тривиально, давно всеми отмечено. А вот почему?
— Почему? — возмутился Цветков. — Да потому, что вы взяли психофизиологический аспект, исключив все остальное. Вы забыли о смешении ролей: к концу двадцатого века женщина присвоила себе права, принадлежавшие дотоле мужчине.
Таня выключила конфорки и перешла в столовую — ужин был готов, оставалось прекратить их спор.
— На черты женщины лег страшный отпечаток уверенности в себе, беспощадной хватки, желания взять от жизни все, что она может дать. — Да, Костю теперь не остановишь. — В современном мужчине, напротив, пробудилось обостренное желание стать ведомым, ласкаемым, ценнейшим подчиненным. Что же происходит в результате? Мужчина и женщина перестали быть разнополыми. Они играют в одну игру. Прежде каждый играл в свою, — вздохнул он. — Унисекс, совмещение ролей, мужчины взяли у женщин самое красивое — длинные волосы, женщины самое удобное — брюки. — Костя мельком глянул на Таню. — Когда я смотрю в глаза современной женщине, я читаю в них одно, она спит с подобными себе. Более того, со слабейшими, опекаемыми.