– Белые люди не будут больше убивать нас своими болезнями и заставлять нас копать их проклятый желтый металл! – воскликнул, возвышая голос, Бехечио. – А ты уверена, что нужна Гуаканагари и он примкнет к нам?
– Да, но я буду с тобой заодно, если ты не станешь прикасаться к белой женщине. Отдай ее мне, когда мы завладеем поселком, – взмолилась она.
– Я подумаю об этом, ответил он. Его мужское тщеславие было удовлетворено ее ревностью. Ему никогда не приходило в голову спрашивать, ревновала ли она к нему или Аарону.
– Когда мы нападем? – Сейчас, когда знаем, что с севера нам помощи ждать нечего, мы должны поторопиться.
– Мои воины готовы. На рассвете трое самых хитрых заползут внутрь и своими беджуко задушат охранников. Возвращайся в поселок и жди. Ты должна следить, чтобы никто не поднял тревогу, пока мы не вернемся.
– Я сделаю еще лучше, – похвасталась она. Шайка без главаря плохо дерется. Я убью Ролдана, пока он спит.
Бехсчио кивнул и улыбнулся ей:
– Пусть будет так. Я присоединюсь к вам на рассвете.
Лоренцо Гусман расхаживал по камере, вдыхая влажный предрассветный воздух.
– Что я тут делаю в этом адском кошмаре? – бормотал он себе под нос, прихлопнув москита, намеревавшеюся высосать маленькую порцию влаги, которая еще оставалась в истекавшем потом теле Гусмана. Когда он в следующий раз увидит Алонсо Хойеду, то убьет этого напыщенного маленького павлина! Послать его к этому варвару – армейскому товарищу Торреса!
Он вздрогнул, думая о надвигающейся схватке. Это будет битва насмерть. Торрес знает, что он был соратником Вальдеса. Он не только похитил жену этой свиньи, но и нес ответственность, за гибель рода Торресов.
– Посмотри только, что принесли мне все мои усилия! – с горечью прошипел он. Противник, ожидающий примитивного поединка гладиаторов, чтобы успокоить зрителей обилием пролитой крови под рев горстки варваров! Я для них забава, в этой Богом проклятой дыре!
Пералонсо наблюдал, как его товарищ расхаживает и бормочет, ругается и истекает потом. Он заговорил, лежа на жесткой койке, стоявшей в углу их грязной темницы:
– Ты всего лишь теряешь силу в этом бесполезном страхе. Направь свою ярость на врага. Ты считался хорошим фехтовальщиком. Таков и Торрес, но он будет ослеплен яростью отмщения. Примени к нему холодную решимости, и ты сможешь одержать над ним верх.
Гусман остановился.
– Тебе хорошо говорить, ведь не ты предстанешь перед клинком.
– Я сижу вместе с тобой в этой отвратительной колониальной тюрьме, не гак ли? Было безумием похищать эту женщину и бежать сюда! Я только хочу…
Речь Гуэрры была прервана на полуслове: снаружи раздался глухой стук в дверь. Он припал к земле. Что здесь происходит? – нервно прошептал Гуэрра, вставая на ноги, а Лоренцо icm временем ждал возле единственного входа. Таинец-раб Хойеды проскользнул в комнату. На лице его была широкая улыбка. Он поклонился, кусок гибкой веревки беджуко был намотан вокруг его коричневого кулака.
– Пошли, – просто сказал он, потом добавил на ломаном кастильском: – Я помогу вам убежать. Скоро все белые будут… – он показал веревку, поясняя свои слова.
Гусман и Гуэрра последовали за ним мимо задушенных охранников, которые лежали у их камеры.
Чутье Ролдана было тонко отточено за годы сражения с маврами на полях битвы и в уличных поединках со своими соотечественниками.
Лежа в гамаке, он открыл глаза, но не двигался. В комнате кто-то был. Он выругался про себя, что из-за необыкновенно душной ночи ему пришлось спать в более прохладном, но узком гамаке из пеньковых веревок. Его меч и кинжал лежали в другом углу комнаты, возле приподнятой койки. Он был в ловушке, связан, как боров, которого собирались заколоть!
Вся комната была погружена во мрак. Близился рассвет. Он прислушался, но ничего не услышал. Потом он уловил запах фруктового „мыла“ и ванильный аромат леопардовой орхидеи. Алия!
Она приблизилась к гамаку, высоко подняв нож, смутно вырисовываясь во тьме. „Это расплата за все то время, что ты елозил на мне, целая свинья, жирная и грязная, как гнусные визжащие животные, которых ты принес, чтобы загрязнять нашу землю!“ Она стояла возле гамака, готовая вонзить нож в его горло. И тут она увидела, как сверкают его широко раскрытые глаза: он смотрел на нее в изумлении. Выругавшись, она опустила лезвие быстрым вер ним движением.
Реакция Ролдана была поразительно быстра для человека его комплекции. Одна мускулистая рука поднялась, чтобы отвести клинок, и сильно ударила ее по запястью. Нож вылетел у нее из ладони. Алия нагнулась за ним. А Ролдан вылез из узкого гамака. К тому времени, пока он высвободился. Алия вновь взяла свое оружие и подбежала к нему, при этом крича как полоумная. Он пытался схватить ее за запястье, но слепая ненависть придавала ей сил. Она сражалась, она повернулась влево, а он тем временем выгнул ей руку. Она держала кинжал под таким углом, что он ударил ее по груди и вонзился в живот.
Аарон находился в беспокойном полусне. Что-то неладно. Услышав крик, он в тот же миг соскользнул с койки и разбудил Магдалену. Она села. Протирая глаза, а он натянул рейтузы и достал пояс для меча.
– Что случилось? – охваченная дурными предчувствиями, Спросила она. – Еще не светает. Ты ведь не можешь сейчас сражаться с Лоренцо.
– Меня не волнует этот мерзавец. Я слышал женский крик. Он донесся из покоев Ролдана.
– Но я думаю, мы здесь, в поселке, в безопасности, – сказала она с бравадой, которой не испытывала.
Может, это всего лишь любовная размолвка, – сказал он, сверкнув белозубой улыбкой в темноте. – Оставайся здесь, пока я не вернусь.
С этими словами он ушел. Магдалена почувствовала странное ощущение неловкости, которое проникло в комнату. Она встала и завернулась в кусок льняной ткани и надежно закрепила ее выше груди. Эта ткань послужит ей, пока они не вернутся в Изабеллу.
– Я слишком расстроена дуэлью, – прошептала она, пытаясь стряхнуть напряжение, державшее ее в плену.
Аарон побежал к бохио касика. Там уже кружились несколько людей Ролдана. Это были подвыпившие ночные стражники: никто из них не был чересчур бдительным. Они толпились возле двери в большой зал. Аарон быстро растолкал их и остановился, застыв в изумлении. На полу лежала Алия, а голова ее покоилась на колене Ролдана. Они оба были в крови, что бежала из свежей раны на животе.
– Я не могу остановить кровотечение, – тихо сказал Франсиско.
– Как эго случилось? – спросил Аарон и опустился на колени возле касика.
– Она пыталась убить меня. Мы боролись, а потом ее кинжал обернулся против нее же, – ответил Ролдан. Он выглядел озадаченным и явно сожалел о случившемся.
Алия услышала голос Аарона, сознание ее прояснилось, пелена боли отпустила ее. Она устремила на пего глаза, протянула одну руку и вцепилась в него с поразительной силой, пачкая его обнаженную руку своей кровью.
Я подарила тебе прекрасного сына, а ты все равно женился на этой бесплодной куче костей, и все из-за ее драгоценной белой кожи.
– Алия, пожалуйста, не надо…
Нет! Я илу к земи моих предков. Из мира духов я вернусь и прокляну эту рыжеволосую суку, но знай же, белый человек, – еле выдохнула она, ибо красная пена показалась у нее на губах, – я проклинаю тебя этими словами… Ты думаешь, твой сын мертв… Наваро жив. – Она уставилась на Аарона и с удовлетворением проследила, как он побледнел в призрачном предутреннем свете.
Я видел его прах… Голос Аарон сорвался. Где…
– Я отослала его прочь. Ты никогда не найдешь его, этого младенца со смешанной кровью. Таких сейчас много, как ракушек на берегу. Твой сын для тебя все равно что мертвый. Попробуй получить сына от твоей холодной белой жены, Аарон… если она сможет тебе его… – Она кашлянула, потом глаза ее закатились и потускнели. Она стала неподвижной.
Аарон, дрожа, протянул руку и коснулся ее щек, потом нежно закрыл ей глаза.