Вон и дом. Парень медленно пошёл через дорогу. Он услышал крик какого-то мужчины про какой-то цвет. Взгляд заторможенно прошёлся по светофору — тот горел огненным красным цветом, укоряя его в чём-то. Понял, что находится на самой середине перехода. Резкий скрип шины, удар, полет, боль, темнота и горькое воспоминание.
Солдат почти не осталось, оставшиеся сражались наотмашь. Воздух, казалось, пропитан крепким запахом крови и пота. Солнце огненным шаром закатывалось за горизонт.
— Сдавайся, — хрипло произнес Амори, держа весь свой вес на скрещении своего меча с оружием оппонента, — Твои уже сдохли.
— Тулуза — наша, — из бока Раймона редкими каплями сочилась кровь — остальная часть раны заросла грубой коркой и в некоторых местах началось гноение от грязной земли и пыли, случайно залетевшей на рану. Тяжело оттолкнувшись от меча соперника, он нестойко встал в боевую стойку, ожидая очередного выпада от графа. Но услышав глухой звук падения, Раймон оглянулся.
Он стоял в поражении и, дрогнув всем телом, прошептал:
— Наши… знамена…
Перед его глазами только что упало последнее родовое знамя вместе с воином. Граф упал на колени, глядя пустым взглядом на землю с рисунком на полотне.
— Прости, Раймон, — боль в груди, во рту кровь. Падение, темнота…
Он очнулся в белой комнате — больничная палата. Раздражающий размеренный писк аппаратуры, тело неприятно затекло, в голове пусто и болит слабой мигренью. Эдмон осторожно повернул голову в сторону света. За окном пасмурная погода: тучи заволокли небо, из-за чего солнце тускло освещает помещение, стекло в мелкой мороси.
— Как вы?
Парень резко повернулся, голова заболела сильнее — он поморщился. В комнату тихо прошёл женщина лет тридцати, видимо врач — облачена была в белый халат, в руке планшетка, к карману прикреплена ручка, а на шее висит бейдж.
— Более менее, — сухо ответил он. Женщина приземлилась на стул напротив пациента.
— Вас сбила машина, — начала она объяснять, — у вас перелом ключицы, лёгкое сотрясение мозга и несколько ушибов. Свидетели утверждают, что это произошло по вашей инициативе. Это так?
— Не знаю. Мало, что помню.
— Можете рассказать, что вы помните из того дня?
— Я шёл с пересдачи в институте, подхожу к дороге и всё.
Женщина записала что-то на листе бумаги, и продолжила:
— Мы взяли вашу кровь на проверку. Во время анализа обнаружили вещества морфия в количествах, превышающих норму. Вы употребляли какие-то препараты с содержанием этих веществ?
— Да.
— В какое время и в каком количестве?
— За четыре дня до пересдачи, одну таблетку, — что-что, а врать он умел первоклассно, как и наваждать на людей иллюзию дружелюбия и благосклонности.
— С какой целью?
— В доме не было обезболивающего, — это было относительно. На самом деле, он не искал анальгин или цитрамон, поэтому, возможно, их и не было, ведь, насколько ему помнится, последнюю пачку он держал в своей сумке.
Врач оглядела его и снова что-то черканула на бумаге.
— То есть, то, что с вами произошло, вы не понимаете, как это произошло? — резко ее взгляд изменился: сейчас он прожигал насквозь, по телу аж прошлись мурашки. Казалось, она уже все узнала, настолько неприятно было смотреть ей в глаза. На секунду парень замешкал, но ровным голосом ответил:
— Нет.
— Хорошо, — она встала и, поправив подол халата, направилась к выходу, — вас выпишут завтра. Аппаратуру и капельницу сейчас отключат. Отдыхайте.
Тишина. Эдмон откинулся на подушки и тут же погрузился в сон, ожидая, что будет дальше.
Замок короля. Всё вокруг обставлено намного лучше, чем у самого графа. Он хмыкнул и поднялся по огромной лестнице в приёмную аудиторию — король явно его ждал. Перед ним отворили двери и он, поклонившись, прошёл на указанное место. Мужчина вертел в руках свой скипетр.
— Раймон Седьмой… граф Тулузы… Сен-Жиля… герцог Нарбонны. маркиз Готии… и Прованса… я прав?
— Точнее не бывает, ваше величество, — он слегка улыбнулся. Единственный человек, знающий все его звания, кроме него самого.
— Итак, вы знаете, что для того, чтобы в вашем владении остались земли… — король говорил нарочито медленно и, казалось, с издевкой в голосе, — нужно продлить карантен… Поскольку приближается конец весеннего договора, нам нужно…
— Заключить на летний период?
Мужчина стрельнул глазами в паренька.
— Верно… Стало быть, вы будете заключать его?
— Конечно. Служу своему королю.
Снова, с прищуром, оглядев молодого графа, главный феодал указал рукой на стол.
— Там лежит договор. Прошу его подписать.
Парень встал и лёгкой походкой прошел к столу. Наклонившись и прочитав условия контракта, он взял перо и, обмакнув конец в баночку с чернилами, оставил на бумаге росчерк.
Правитель подошёл к столу и взял документ в руки. Пробежавшись по нему, он сказал:
— Что же. Вижу, что вы готовы служить мне верно и преданно. Вы хороший человек, честный. Можете идти, — напоследок мужчина чуть приподнял уголки губ. Это немного дало смелости Раймону.
— Всего доброго, монсеньор, — произнес он и вылетел из кабинета приемной.
*
Первый приказ был в отслеживании разбойников, что грабят близлежащие к лесу, селения. Разослав отряды по несколько человек в разные леса, Раймон в одиночку отправился в небольшой лесок на юге от одного селения. Идя легкой рысцой, граф что-то напевал под нос. Погода была благосклонна к прогулке: солнце ярко светило, затеняли в лесу пышные кроны деревьев, птицы тоже радовались погоде — веселый щебет разносился по всей округе, было тепло, но не душно — легкий ветерок гулял по лесу.
Внезапно он остановился на развилке дорог. граф выбрал одну из них, и пошел по ней. Но не прошло и десяти минут, как он вновь очутился на развилке. Выбрав другую тропинку, направился по ней. Но тут снова развилка. Раймон пошел по третьей. Не понимая происходящего, пошел по следующей тропе. На осмысление ситуации понадобилось пройти пятую дорожку. И остановившись на очередном перекрестке путей, он остановил коня. По телу прошел холодок. Спрыгнув с седла, осмотрел разветвление троп. Оглянулся — конь пропал. Что, черт возьми, происходит?! Услышал шелест — и тут же на него был накинут темный тряпичный мешок. Закричать ему дали на мгновение, его ударили чем-то тяжёлым по голове и граф потерял сознание…
Эдмон проснулся в холодном поту и с учащённым дыханием. Снова кошмары. Он потянулся к пульту от телевизора, чтобы хоть как-то отвлечься от воспоминаний. Включив, начал листать по каналам. Один, второй, третий… На одном канале шла какая-то дискуссия. Парень остановился, вслушиваясь в слова людей.
— Почему сразу социализм? Потому что не к равенству ли все стремятся? Чтобы не было в обществе разделения на бедных и богатых, дворников и чиновников. Чтобы каждому — одинаковое.
— Согласен с господином G**. Только еще нужно распределить людей на работу и тогда в государстве будет достаток, и тогда каждый будет получать одинаково.
— Но я думаю, что на предприятиях рабочие должны сами предпринимать решения…
Он выключил телевизор. Всякую чушь крутят по телевизору. Хотя хотелось бы верить в хорошее общество, без обязанностей перед всеми… просто жить, и все…
***
Вернувшись домой, парень как мог прибрался, а после опустился в кресло и начал смотреть в точку на экране телевизора. Разве так живут? Сначала граф, а теперь — неудачный студент. Я не могу жить в этом мире. Здесь тяжело. Никто не говорил о легкой жизни, но жизнь в моем замке намного проще, чем в этом мире. Внезапный звонок на стационарный телефон напугал его.
— Блять, — посмотрел на причину испуга испепеляющим взглядом. — Ну этот звонок к чёрту. Не буду отвечать.
Аппарат всё трезвонил, а Эдмон сидел на кухне и пил чай.