Тем не менее вопрос этот был передан на рассмотрение офицерского суда чести, заседания которого состоялись 17 и 18 марта под председательством Геринга. И суд признал полную невиновность генерала. Сам Геринг загнал Шмидта своими вопросами в тупик, в результате чего было выяснено, что все его показания ложны (обвинение базировалось на однофамильце генерала — ротмистре Фриче).
Решение суда чести в положении генерала Фрича, однако, ничего не изменило: было поздно, и на прежнюю должность он уже не возвратился. Правда, Шмидт был расстрелян, а Майзингер направлен в Польшу.
Шестидесятилетнего Бломберга Гейдрих «достал» на его интимной связи с молодой женщиной по имени Ева Грун, стенографисткой одного из центральных учреждений Берлина. Скоро на столе Гейдриха лежала информация, что мать Евы Грун была владелицей так называемого массажного салона и несколько раз привлекалась к судебной ответственности за сводничество и, по существу, содержание борделя.
12 января 1938 года генерал-фельдмаршал фон Бломберг, вдовец с 1932 года, имевший двух сыновей и трех дочерей, женился на Еве. Их бракосочетание отметил узкий круг друзей и знакомых, а в качестве свидетелей выступили Адольф Гитлер и Герман Геринг. А ведь невестой была женщина не только не из высших кругов общества, но и из семьи, пользовавшейся дурной славой.
Недели через полторы после свадьбы, когда молодожены находились в свадебной поездке, на столе президента полиции Берлина появилось целое досье, содержавшее сведения о том, что молодая жена Бломберга находилась в течение ряда лет под наблюдением полиции и неоднократно нарушала моральные нормы общественного поведения и что на нее заведены дела в пяти крупнейших городах Германии. В досье имелись и другие, порочившие Еву Грун сведения, а также фотографии, отображавшие ее прелюбодеяния.
Судя по официальным высказываниям, досье это оказалось у президента берлинской полиции чисто случайно, поскольку один из инспекторов отдела по нарушениям общественной морали решил якобы проверить появившиеся слухи о молодой жене военного министра и поднял всю имевшуюся у них информацию.
На самом же деле не вызывает никакого сомнения утверждение, что досье было сфабриковано по приказанию Гейдриха. Во всяком случае, досье это видели в руках Майзингера за несколько дней до появления его у президента полиции. Более того, Майзингер вносил в него дополнительные фальсифицированные записи.
Когда эти сведения были представлены Гитлеру, тот в приступе бешенства немедленно отстранил Бломберга от должности.
Удар Гейдриха оказался для Бломберга трагическим, так как он был одним из немногих генералов, бывших действительно преданными Гитлеру, и стремился увязать революционный дух национал-социализма с прусско-германскими солдатскими традициями.
От пережитого шока генерал-фельдмаршал так и не смог оправиться, тем более что к отставке присоединился еще и социальный остракизм.
Единственное, о чем не жалел военный министр, была его женитьба на Еве Грун. Находясь впоследствии вместе с ним в тюрьме в Нюрнберге, генерал Глайзе-Хорстенау сказал ему как-то:
— Господин генерал-фельдмаршал, понимаете ли вы, что ради женщины принесли в жертву вермахт?
Бломберг ответил на это отрывисто:
— Я не мог ничего с собой поделать. Она была самым страстным увлечением в моей жизни.
После смещения Фрича и Бломберга Гитлер принял решение переименовать военное министерство в верховное главнокомандование вермахта и самому его возглавить. 16 генералов были отправлены на пенсию, 44 получили другие назначения. Министра иностранных дел фон Нойрата сменил Иоахим фон Риббентроп. Министерство пропаганды заявило о необходимости «концентрации всех сил». Гитлер же превратился в ничем не ограниченного диктатора.
Что касается Гейдриха, то он понял: проведенная в общем-то успешно афера Бломберга — Фрича ослабила полицейский аппарат, в отношениях которого с вермахтом ничего не изменилось. Конфликт между ними даже усилился, и к СС новое командование вермахта по-прежнему относилось враждебно.
Проникновению полиции в военную сферу всячески препятствовали. Ставший противником Гейдриха Канарис всячески мешал гестапо и полиции безопасности действовать решительно в отношении некоторых лиц, враждебно относившихся к режиму.
Поэтому Гейдрих решил добиться еще большей централизации своей власти и устранения всего, что этому мешало. Им был разработан план, по которому обе части его системы контроля должны были стать единым целым: необходимо было объединить СД и гестапо в единой службе имперской безопасности, что, собственно говоря, и было им сделано уже в следующем году.