Остались только письменные обязательства, подписанные по окончании беседы Яном Кубишем и Йозефом Габчиком. Каждый из них обязуется:
«…вместе с другими бойцами заграничной армии отправиться на родину, для того чтобы в назначенное время, в назначенном месте и при обстоятельствах, которые окажутся, согласно нашим данным, наиболее благоприятными, осуществить акцию саботажа или какую-нибудь иную, настолько действенную, чтобы она имела достаточный отклик на родине и за границей…»
Все ли было сказано во время этой встречи?
Было сказано многое, и те двое все понимают и всему верят. Моравец знает, конечно, больше, чем он сообщил им, но все ли знает и он?
И что, собственно, общего между ним и остальными участниками этой встречи? Какие обстоятельства привели их в этот роскошный лондонский особняк? Как скрестились жизненные пути этих двух парней и полковника Моравца, образовав ту удивительную точку пересечения, которая повлияла на судьбы стольких людей?
В поисках ответа вернемся на несколько лет назад.
Однажды в начале мая 1933 г. регистратура генерального штаба вручила начальнику разведывательного отдела такое письмо:
«Уважаемый господин подполковник! Если вас интересуют весьма важные сведения из области античехословацкой деятельности немецкой разведывательной службы и приготовлений немецких вооруженных сил, направленных против Чехословакии, приезжайте 16/V в Вейпрт и прохаживайтесь между двумя и тремя часами перед вокзалом. Если вы будете не один, я не смогу к вам обратиться. Если за вами будут следить или вы примете меры, чтобы задержать меня, я также не смогу к вам обратиться. За мои сведения я рассчитываю получить приличный куш.
Ворал».
Начало смахивало на скверный детектив.
Имя Ворал абсолютно ничего не говорило и фигурировало в письме, видимо, только для того, чтобы там была хоть какая-нибудь подпись. Письмо было написано по-немецки, черной тушью, на обычной почтовой бумаге.
Провокация? Ловушка? Попытка выяснить реакцию на подобные предложения? Но почему же так примитивно и откровенно?
Опытные «зубры» из разведки генерального штаба быстро пришли к заключению: речь идет либо о каком-нибудь дилетанте-авантюристе из судето-немецких кругов, рассчитывающем на легкий заработок, либо о ловушке, во всяком случае, это должно стать предметом внимания полиции в Усти.
Моравец, назначенный по окончании военной академии в генеральный штаб в качестве руководителя разведывательного отделения второго отдела, был еще новичком, зеленым юнцом. Трудно сказать, объяснялся ли его поступок просто дилетантством или он вызван был стремлением натянуть нос опытным «зубрам»? Во всяком случае, Моравец сделал то, чего бы не сделал на его месте ни один сотрудник разведки: он пошел на свидание, и хотя обеспечил себе безопасность — пошел один.
Продолжение еще более напоминает банальный детектив.
Он встретился с неизвестным человеком. Этот человек безо всяких околичностей передал ему часть текста, которая, как он подчеркнул, не имеет сама по себе большой ценности и может служить только образчиком.
— Дайте это на экспертизу, господин подполковник. Если вас текст заинтересует, приходите через четырнадцать дней и получите все целиком. Только захватите с собой 10 тысяч крон.
Моравец заколебался. 10 тысяч?
— Не хотите, не давайте. Даст другой…
На том они и разошлись.
Если до той поры опытные разведчики сохраняли олимпийское спокойствие, теперь они основательно всполошились. Экспертиза установила, что речь идет о сведениях первостепенной важности, что их источник, по всей вероятности, античехословацкий центр разведывательной службы немецкой армии — абвера или иностранный отдел Главного управления имперской безопасности, центр немецкого шпионажа.
Это уже не походило на дешевый детектив. Было принято решение: получить весь материал и дать 10 тысяч.
Не в последний раз принималось решение дать 10 тысяч, и не всегда обходились только 10 тысячами. Моравец продолжал поддерживать связь с этим человеком, который со временем стал одним из самых надежных и самых дорогостоящих агентов чехословацкой военной разведки. Иногда его донесения свидетельствовали о такой осведомленности и были столь фантастичны, что походили на попытку дезинформации. Но спустя некоторое время даже самые невероятные сведения обычно подтверждались другими агентами и дипломатическими донесениями.