Ведь ясно: влиянием будут пользоваться в стране те, кто действительно сражается.
Бенеш, человек своего класса, чувствует, что рискует попасть если не в тупик, то, во всяком случае, на неверный путь. Вместе с тем он чувствует, что предстает в невыгодном свете и перед своими западными покровителями, для которых он должен быть гарантией не только освобожденной, но и капиталистической Чехословакии. Иначе он не может рассчитывать на их поддержку. А что он без нее может сделать?
И Бенеш, как обычно, когда его принципиальные установки вступали в явное противоречие с действительностью, склонялся к компромиссам, стремясь выиграть время, чтобы различными маневрами укрепить свои позиции и обеспечить в качестве резерва на будущее совершенно иное представление о себе в глазах общественного мнения. Поэтому «у нас могла бы стать желательной и даже необходимой какая-нибудь насильственная акция, — как заявлял он за несколько дней до этой насильственной акции, — даже если бы это стоило больших жертв». Итак, залихватский жест, который привлечет внимание и послужит в то же время для его западных покровителей доказательством того, что он имеет в Чехии влияние, авторитет, что он там признан, его приказы выполняются… Мы хорошо помним, какое обязательство подписывали в лондонском рабочем кабинете Моравца Кубиш и Габчик. «…Организовать саботаж или выполнить какую-либо другую действенную акцию, — говорится в нем, — которая имела бы достаточный отклик дома и за границей».
Есть, однако, еще кое-какие важные обстоятельства и весьма красноречивые симптомы. Из лондонских депеш и из официальных документов можно усмотреть отрицательное в принципе отношение Бенеша к прямым акциям сопротивления. От этого отрицательного отношения он отказывался лишь время от времени, когда ощущал необходимость в выразительной и броской аргументации для своей политической и дипломатической деятельности. Подобное его отношение проявлялось не только на бумаге, но и осуществлялось на практике, там, где участники сопротивления находились под его влиянием.
«С политической и пропагандистской точки зрения — а она в нашей ситуации бесконечно важна — такая антинемецкая активность бесполезна, если она не может быть оценена и использована в соответствующих местах».
Эту депешу Моравца из Лондона принимал радист «Либуше» 27 мая 1942 года, то есть в тот же день, когда Габчик безрезультатно нажал курок автоматического пистолета, а Кубиш подскочил к едущей машине и бросил в нее бомбу.
Та же «Либуше» передавала 4 мая 1942 года в Лондон депешу, составленную руководителем подпольной сокольской организации «Ииндра», с которой поддерживали связь парашютисты. Командир группы «Сильвер А» офицер разведки Альфред Бартош докладывал:
«По желанию Йиндры, который получил приказ в ночь с 30.IV на I.V и который вступил в контакт с нашим связным, посылаем эту депешу, с содержанием которой мы полностью согласны.
Судя по приготовлениям Отто и Зденека (Кубиша и Габчика. — Прим. авт.), судя по месту, где они проводят время, мы пришли к выводу, что, несмотря на их продолжительное молчание, они подготавливают покушение на Г. Это покушение ничем не помогло бы союзникам и повлекло бы за собой неисчислимые бедствия для нашего народа. Такая акция не только поставит под угрозу жизнь заложников и политических заключенных, но и приведет к тысячам новых жертв. Под угрозой окажутся также последние остатки нашей организации. Тем самым будет упущена возможность принести какую-либо пользу нашим союзникам. Поэтому просим вас отдать через „Сильвер“ приказ не совершать покушения. Промедление опасно, дайте приказ немедленно. Если по. внешнеполитическим причинам нужна какая-нибудь акция, можно организовать покушение на любого из здешних квислингов, и прежде всего на Э. М. (то есть на Эмануела Моравца. — Прим. авт.)»[60].
60
По поводу этой депеши нам сообщил профессор Ладислав Ванек, тогдашний руководитель организации «Ииндра», что Бартош передал составленную им депешу без изменения. Он добавил только вводную фразу и последние слова, видимо, для того, чтобы «Антропоид» не остался без дела.