Весь мир слышал последовавшее затем жалкое бормотание гитлеровских ораторов, тщетно пытавшихся затушевать обстоятельства, вынуждавшие берлинских главарей впервые допустить возможность поражения. И весь мир знал, что положение изменили советские войска под Москвой, так как Советский Союз практически воевал с нацистской Германией один на один. Для настоящих противников гитлеризма это событие было не менее важным, чем спустя год разгром фашистских войск под Сталинградом. Весь мир — мысленно и вслух — спрашивал, какое же участие в военных усилиях, главную тяжесть которых несет Советский Союз, принимают западные державы? Вопрос о втором фронте уже в 1942 году встал со всей настоятельностью.
Из документов о переговорах представителей главных участников антигитлеровской коалиции явствует, что западные державы торжественно обещали Советскому Союзу открыть второй фронт уже в 1942 году Это подтвердил и будущий президент США Дуайт Эйзенхауэр, тогда еще солдат, а не политик. В своих воспоминаниях он пишет о «генеральном наступлении через Ла-Манш, намеченном на апрель 1942 года, как о нашей основной операции против Германии». Многие известные политики, в том числе и Э. Бенеш, предрекали близкий конец войны; а глава Советского правительства Сталин в соответствии с этими союзническими обязательствами высказал предположение о победоносном окончании войны уже в 1942 году.
Насколько искренне давались эти обещания и какие спекуляции тут играли роль, достаточно хорошо известно. Летом 1942 года, когда потрясенные зимним поражением нацистские полчища готовились к наступлению и когда стало ясно, что приближаются решающие битвы, как это и произошло под Сталинградом, западным державам все труднее становилось оправдывать свое бездействие. Именно в этот период им требовалась какая-нибудь из ряда вон выходящая акция, фейерверк, который даст яркую вспышку и не повлечет за собой жертв с их стороны.
Все это было так очевидно, что и печатный орган гиммлеровской СС «Дас шварце кор», как правило, хорошо информированный, мог 11 июня сообщить:
«Если мы спросим себя о причинах пражского покушения, нам станет ясно, что это не единичная акция. Это звено в цепи попыток британской секретной службы открыть пресловутый „второй фронт“ в самих европейских странах, поскольку на европейском побережье путем военных действий им сделать этого не удалось. Это одна из попыток заменить „восстание угнетенных“ террористическими актами, вызывающими панику, помешать работе Европы на военные нужды и ослабить таким образом силы империи на внутреннем европейском фронте».
Уже многое предпринимали западные державы взамен второго фронта. На этот раз вместо второго фронта было покушение.
Вспомним, что Бенеш никак не реагировал на предупреждение, присланное с родины с просьбой отменить приказ о покушении на Гейдриха, а также на предложение, чтобы бомба, предназначенная для Гейдриха, была брошена в Эмануела Моравца. Но только ли от Бенеша зависело решение? Или же те, от кого оно действительно зависело, хотели устранить не чешского предателя, а кого-нибудь из приближенных Гитлера? Только так и мог вспыхнуть тот фейерверк, который был им нужен. Он будет стоить страшных жертв? Возможно. Но ведь жертвы понесут не они.
Разумеется, уже за несколько месяцев до взрыва бомбы было решено, что она предназначена только для Гейдриха. А когда возникла опасность промедления, британская секретная служба через Моравца стала добиваться возможности ускорить дело. Она не посчиталась с тем, что план покушения не был детально и надежно разработан, что возможны импровизации и промахи, которые могут привести к роковому исходу. Моравец, видимо, все это достаточно сознавал и, по рассказам некоторых лиц из его тогдашнего лондонского окружения, был сам в конце концов поражен, когда узнал, что покушение удалось произвести.