Цитируем эти сыскные предписания по записи, произведенной дежурным на жандармском пункте в Младе Болеславе. Запись хранится в архиве Министерства внутренних дел со всеми дополнениями, которые это первое предписание сопровождали.
«Дополнение к предыдущей телефонограмме: один из преступников был, вероятно, ранен в лицо. Организуйте срочное уведомление всех больниц, санаториев, врачей, аптек, фармацевтов и пр., где могла бы быть оказана ему помощь, чтобы тотчас же известили ближайший жандармский пост, если к ним явится за медицинской помощью подозрительный человек…
Передал вахмистр Гоне. Принял старший вахмистр Бицан».
И следующее дополнение, которое содержит описание преступника, продолжает:
«Преступник имеет огнестрельное оружие и использует его беспощадно. Все жилища для рабочих-иностранцев надлежит тотчас же проверить… Преступникам необходимо воспрепятствовать всеми средствами переход границ.
6 часов 20 минут, принял ст. вахмистр Бицан».
(На записи, хранящейся в архиве, на нижнем ее краю, приписано карандашом: «Франта, все равно с…ть нам на это — лучше встретимся в С. и выпьем. Тонда».)
Из военного дневника начальника нацистской полицейской службы, который также хранится в архиве Министерства внутренних дел, как и из последующих рапортов и донесений становится очевидным, что в «большой облаве», проводимой в Чехии и Моравии, участвовали вооруженные силы общей численностью 450 тысяч человек. Согласно имеющимся данным, было проверено 4750 тысяч жителей, прочесаны 60 лесных районов. Вряд ли можно найти хотя бы примерное сравнение для столь грандиозной полицейской операции не только в чешской, но и в мировой истории.
И тем не менее в отчетах следственной комиссии, которая оценивала ход розысков, мы читаем:
«Были привлечены все возможные и доступные вспомогательные средства… но это не дало нам никаких новых точек опоры. Сравнительно широкий круг людей из чешского населения, который, как это позднее выяснилось, мог бы дать показания относительно предметов, обнаруженных на месте покушения, хранил молчание».
Перо явно выкручивалось, когда нужно было объяснить неудачи. Не правда ли: ведь даже самые знаменитые специалисты-криминалисты, самые жестокие следователи и многочисленнейшие преследователи могут оказаться беспомощными — пусть даже существуют самоочевидные следы, — если они не имеют правдивых показаний простых людей. Огромный детективный аппарат и все «вспомогательные средства» работали на холостом ходу.
Документы о «большой облаве» свидетельствуют, что было задержано 13119 человек. В первые же июньские дни за так называемое одобрение покушения расстрелян 231 человек, за сокрытие оружия — 42, за связи с заграницей и «укрывательство врагов империи» — 343, за несообщение места жительства — 77. Эти цифры в дальнейшем значительно возросли. Однако и они не были полными, так как одни донесения не дошли, другие не сохранились, а иные и вообще не были написаны. В условиях военного времени любой вооруженный оккупант мог убить любого штатского, вызывал ли последний подозрение или нет. Чрезвычайное положение — удобное оправдание для произвола, если рассмотрение мнимых провинностей зависит исключительно от того, кто стреляет.
Группенфюрер СС Франк позднее отразил эту мысль в приказе:
«Предписываю в служебное и неслужебное время обязательно и немедленно применять огнестрельное оружие при малейшем подозрении на оскорбительное отношение со стороны чеха либо при малейшем сопротивлении при аресте. Лучше десять чехов мертвых, чем один оскорбленный или раненый немец!»
Время Гейдриха — это время заряженных пистолетов, чья боевая пружина подрагивает от напряжения, хотя сам Гейдрих может лишь бессильно лежать, ожидая прихода смерти. Потому что для этого вовсе не должен напрягаться его палец, который еще лежит на спусковом крючке; пружину пистолета приводят в движение другие, не менее квалифицированные, не менее исполнительные и не менее одержимые жаждой злодеяний, им все равно, в кого попадет пуля.