И темнота…
Да, дела…
Семеныч хмыкнул, понимая, что все, что было реальным еще час назад, теперь является чем-то вроде альбома со старыми фотографиями. Почему он пристрелил трех человек? Он не понимал причины, но это его волновало куда меньше того, что творилось вокруг.
А творилось что-то весьма непонятное. Пока прапор курил, мимо пробежал какой-то мужик, за которым гнались несколько дворовых шавок. И все бы ничего, да только у обычных дворняг глаза не светятся желтым светом, как противотуманки.
Где-то вдалеке грохнуло. Через какое-то время звук повторился, только гораздо ближе. И спустя десяток секунд ему стало видно, что один из домов по Первомайской горит. Причем горит весь, от первого до последнего этажа. Возникла мысль, что это бабахнул газ, и тут же пропала.
Семеныч неторопливо докурил сигарету и забычковал ее о простреленный затылок одного из бывших напарников. Попытался завести машину. В движке что-то заурчало, треснуло – и все. Автомобиль умер. Но прапорщик не расстроился, остался все таким же невозмутимо-спокойным.
Он достал из кобуры водителя пистолет и запасную обойму. Засунул ствол за пояс, обойму убрал в задний карман. Обошел машину и у второго бывшего напарника забрал «ксюху» и подсумок с тремя запасными магазинами. Пощелкал переключателями патрульного «Кенвуда», который наконец-таки ожил, выдавая в эфир мат и неадекватные вопли дежурного ГУВД.
Прапорщик покачал головой, внимательно выслушав весь бред, который засорял волны. Минусом в том, что он услышал, было то, что все было непонятно. Плюсом – факт, что заступавший в дежурство майор Пасечник, судя по всему, все-таки свалил домой, оставив вместо себя «желторотика» Ранеева, только недавно окончившего школу МВД. А это было только на руку Семенычу, который уже абсолютно точно понял, что следует делать в ближайшее время.
Наконец-то пришло время, по которому он так скучал, служа в ППС. И он опять сможет окунуться в пьянящее чувство собственного превосходства, которое ему обеспечит право сильного. Так с ним уже было когда-то, в тех местах, где много гор и суровых бородатых мужчин. Там Семеныч чувствовал себя в своей тарелке, проводя зачистки после прохождения армейских частей, стоя на блокпостах и безнаказанно делая все, что взбредет в голову.
Вспомнив о том приятном времени, Семеныч развернулся и пошел в сторону «дворца правосудия», абсолютно реалистично полагая, что до «оружейки» надо бы добраться как можно быстрее. Шаг у прапорщика был бодрый и пружинистый, как у любого довольного жизнью человека, который идет заниматься любимым делом. В принципе так оно и было. У существа, которое еще совсем недавно являлось сотрудником патрульно-постовой службы, впереди было много возможностей для удовлетворения своих любимых пристрастий.
Форменный серый китель давно треснул на спине, в районе лопаток и вниз по шву. Но Семенычу было на это наплевать. Как и на то, что из дыр торчали шипы позвоночного столба, поблескивающие в слабом свете нескольких еще работающих фонарей.
– А-а-а-а-а…
Монотонный звук стучал в уши, ломился внутрь головы, бил, казалось, прямо в мозг настойчивыми ударами молоточка.
Леха помотал головой, с трудом разлепив глаза. Сморщился, схватившись за затылок. Там оказалось что-то непонятное, мокрое, торчащее во все стороны какими-то странными выступами. Пальцы еще чуть-чуть пробежали по затылку, ткнулись в мягкую, вязкую и горячую массу. Он отдернул их с каким-то невнятным, загнанным куда-то вглубь сознания страхом. Поднес к глазам, пытаясь рассмотреть поближе то, что клейкой массой держало пальцы вместе, не давая развести их в стороны.
Свет… только сейчас Лешка понял, что света почти нет. Люминесцентные лампы, закрепленные под потолком, смотрели темными прямоугольниками, держащимися на провисших кабелях.
Но что-то горело, отбрасывая рыжие сполохи на светлые стены бокса. В левой стене была большая рваная дыра, пробитая столбом теплоцентрали, которая шла впритирку к гаражу. Туда вытягивало дым от горевшего масла в пластиковых канистрах, от емкости с солярой и запасных камер. Именно они горели, давая пусть и небольшое, но хоть какое-то освещение. Понятно, что дыра не спасала полностью. Леху затрясло от кашля, когда он вздохнул поглубже, легкие сразу наполнились едким дымом от паленой резины.
Пальцы, да, пальцы… в чем это они? Паренек поднес руку к глазам, завороженно рассматривая темную густую массу, лениво сползавшую вниз. Странно, но ему совсем не было больно, хотя голова-то точно была разбита.
– Ерунда какая-то… Ничего не понимаю…
Боли не было… совсем не было.
– А-а-а-а-а-а-а… – продолжало доноситься откуда-то… снизу?!!