— Девочка моя, ты когда-нибудь смотрелась в зеркало? Я потратил сотни фунтов, чтобы ты училась в лучших школах, в школах для избранных, где уделяют особое внимание хорошим манерам, чувству стиля и тому подобному, а что ты там приобрела? Ни-че-го! Только взгляни на себя, дитя мое! Ты закончила самый дорогой пансион благородных девиц в Париже два года назад, но после него я могу послать тебя только в Бредфорд, к родным твоей матери, — вот и вся польза! — Эдгар Саутерн пожал плечами и развел руками, показывая, как мало она собой представляет, коль скоро он не считает ее способной попасть в другое общество.
Сам он изрядно преуспел с тех пор, как женился на матери Линетт. Мэри была его детской любовью еще в те дни, когда они оба жили на грязной улочке с небольшими, припавшими к земле домишками возле одной из дряхлых мельниц Бредфорда. Но Эдгар был весьма честолюбив. Он упорно работал, и его феноменальные успехи превзошли даже самые безумные надежды. Жена, Мэри, была кроткой, мечтательной особой, совершенно лишенной амбиций. Успех мужа поначалу обрадовал ее, а затем, когда деньги стали буквально сыпаться в сундуки и Эдгар прорвался в высший свет, она испугалась, замкнулась в себе, наотрез отказалась быть постоянно на виду. Она проводила все дни со своей маленькой дочкой, находя в этом удовольствие. Эдгар в конце концов подал на развод. Мэри умерла восемь лет назад, оставив после себя совершенно потерянную и сбитую с толку двенадцатилетнюю дочь и немного пристыженного мужа.
Все раздражение, накопившееся в Эдгаре Саутерне из-за отсутствия уверенности и лоска у жены, зеркально отражалось в пренебрежительном взгляде, которым он всегда окидывал дочь, ее мятые джинсы и грязные футболки. Линетт в такие минуты страстно хотелось быть леди с обложки глянцевого журнала, именно такой светской красавицей, какой и мечтал видеть ее отец. Но она не могла. Рауты, вечеринки и показы мод оставляли ее равнодушной. Она была гораздо счастливее, когда копалась в земле, помогая садовнику, или совершала длительные прогулки со своими собаками, ощущая капли дождя на лице и порывы ветра. Пансион она ненавидела. Безразличие к светским условностям и непрестанным разговорам о мужчинах и замужестве — тема, занимавшая мысли почти всех девушек, — сделало Линетт изгоем, игнорируемым всеми, за исключением одной милой француженки, искренне привязавшейся к ней. Дружба с Вивьен сделала последние шесть недель ее пребывания в пансионе более или менее терпимыми.
Эдгар Саутерн пристально смотрел на дочь, и та начала быстро-быстро моргать, сдерживая слезы, — еще одна привычка, сильно раздражавшая отца и, по его мнению, свидетельствовавшая о недостатке достоинства и воспитания. Вспыльчивый Эдгар принялся угрожать:
— Я заставлю тебя выучиться хорошим манерам! Что за нелепая ситуация — человек, имеющий все, унижен и разочарован собственной семьей! Сначала мать капризничала, а вот теперь и ты не можешь подкрепить мою репутацию! Мне нужна хозяйка дома, способная по высшему разряду принять моих гостей и деловых партнеров, твердой рукой управлять хозяйством. Другими словами, мне нужен ценный вклад, а не помеха!
Линетт даже не обиделась, прекрасно понимая, что для отца она всего лишь очередной инвестиционный проект, к сожалению не принесший ему никаких дивидендов. Но она любила отца, восхищалась его упорством и сильной волей, ценила его достижения в бизнесе и теперь больше, чем когда-либо, желала его одобрения.
— Я сделаю все, что ты скажешь, папа, все, что угодно. Стану проявлять интерес к моде, буду регулярно ходить в парикмахерскую…
— Я уже придумал кое-что получше! Ты помнишь девицу по фамилии Сэттон? Достопочтенную [1] Мерли Сэттон? По-моему, вы вместе учились в пансионе?
Само это имя заставило Линетт застыть в мрачном предчувствии. Помнит ли она ее? Как она может забыть того, кто сделал два года ее жизни в пансионе ночным кошмаром? Избалованная, капризная девица из аристократического семейства, у которой не было никакой необходимости заканчивать школу хороших манер, никогда не скрывала презрения к дочерям людей, добившихся успеха собственными силами и посылавших своих отпрысков в подобные заведения. Линетт она особенно ненавидела.
У девушки заледенела кровь, когда отец спокойно продолжил в своей обычной самодовольной манере:
— Я одно время вел дела с лордом Сэттоном, но этот бизнес оказался гибельным для него. Фактически он был на грани банкротства. Я помог ему всем, чем мог, естественно, и теперь он в долгу у меня на довольно крупную сумму. Вот почему, — Эдгар радостно улыбнулся, — мне не потребовалось долго уговаривать его дочь согласиться с моими планами.