А последний раз она смеялась. Как будто над ним. Там громко. В жизни он не слышал, чтобы она так смеялась. Хохотала. Его озабоченность ею переходила всякие границы, так что он начал ненавидеть её. Но больше себя, потому что не мог отпустить. Не смог позволить ей уйти и боялся себе признаться, что намеренно не дал сказать ей последнее слово, хотя легко мог вытряхнуть из неё правду. Она бы всё сказала, надави он сильнее, объяснила, не оставляя белых пятен и сомнений. Тогда бы эта нерешённость не висела над ним как дамоклов меч. Но он ушёл, скрываясь от её слов. Впервые в жизни он не хотел её слышать.
После этого сна почувствовал дикую потребность позвонить, услышать её голос и спросить как у неё дела. Впрочем, такое желание возникало не в первый раз. Он точно сойдёт с ума или у него будет раздвоение личности. Одна его часть обожала её, страдала, отчаянно желая восстановить отношения, плюнуть на всё и заставить её быть с ним. Он бы мог заставить её. Другая же ненавидела за те злость, боль, обиду и ревность, что он испытывал, за то, что хотел от неё единственного искреннего и верного слова. Желал, будто это самое важное в жизни и испытывал к ней такую слабость, какой в жизни ни к кому не испытывал.
Но как видно такие сантименты в жизни только мешали. Без них жить намного удобнее. Потому он пытался вытеснить её из сознания всеми способами. Разными. И избавляясь от её вещей – в том числе. Он, недолго думая, выбросил её кружку. Но кольцо, которое купил для неё, и которое она бережно вернула, положив в стол, не мог. Несколько раз порывался, но рука так и не поднялась снова закинуть его в урну. Пусть теперь лежит в столе. Он вытащил оттуда сигареты, чтобы снова не наткнуться на него глазами.
Расставание не могло унять боль обиды, для этого нужно что-то другое, более сильное. Но что именно он не знал. Не придумал, не хватало сил. И в то, что время лечит, не верил. Совсем не верил. Можно только запрятать свои мысли и переживания глубоко внутрь, закрыть в самом тёмном уголке и на время забыть о них. Но только на время, пока не появится вот такая «кружка» или «кольцо». Вот так и будешь плескаться в этом бесконечно. Потому что эмоции неподвластны, их нельзя убить в себе, можно только перемещать по полочкам сознания, перекладывать с места на место, но избавиться одним махом нельзя. А когда-то казалось, что можно. Когда-то он не верил в эти невидимые нити, о которых столько говорят, и которые связывают по рукам и ногам, лишая возможности двигаться дальше.
***
Невозможно в одно прекрасное утро проснуться сильным человеком. Им нужно быть.
Себя же Энджел таковой не считала, потому что, полагаясь на свой твёрдый характер, уйдя от любимого мужчины без внятных объяснений, уже совершила самый слабый в жизни поступок. Очень сложно признаться в собственной неправоте и практически невозможно в слабости, легче попытаться найти себе оправдание. Но и этого она делать не собиралась, потому что все стадии подобного «самопознания» уже прошла.
Возможно в таких вот «открытиях» и состояла настоящая сила.
- Слушай, что за бред покупать девочкам розовое, а мальчикам голубое? – спросила Каролина, следя за детьми, резвившимися в парке. Кто-то носился, а некоторые, уже уставшие, разморенные жарой, разгорячённые беготнёй, валялись на газоне, запросто раскинув руки-ноги.
Воздух, наполненный нежностью утреннего солнца, ласкал обнажённую кожу плеч. Словно целовал, обдувая лёгким ветерком. Скинув босоножки, Энджел устроилась на скамейке, поджав ноги. Широкие льняные брюки это позволяли.
- Не знаю, так заведено, - ответила она и поправила на плече свободную ажурную кофту, связанную тонкой нитью.
- Кем заведено? Ты знаешь, что большинству мужчин идёт розовый цвет, тогда как основная масса женщин выглядит в розовом, мягко сказать, нелепо.
- Не знаю, Каролина, мне всё равно, - сонно проговорила. Рядом на скамье лежала так и не открытая книга. Они уже час сидели в парке, но она не прочитала ни строчки. Мысли плавились на солнце как ванильное мороженое, и сама она, казалось, плавилась, теряя объём и форму. Состояние лёгкости опасно тем, что не можешь собой управлять.
Звонок телефона вернул в реальность. Трубку брать не хотелось, потому что это «пробуждение» было нежелательно. Звонка Данте она не ждала, а остальные не волновали.
- Алло, - она всё же ответила, потому что телефон не успокоился, а продолжал настойчиво трезвонить.
Каролина заинтересованно смотрела на подругу, наблюдая, как та изменилась в лице, в немом удивлении слушая невидимого собеседника.
- Кто это? – спросила она вполголоса, но Энджел приложила палец к губам, прося её о молчании.
- Жорж, я даже не знаю, - с сомнением сказала она. Потом её перебили, и она вынужденно замолчала, слушая собеседника. Каролина свела брови над переносицей. Это имя было на слуху, но что это за личность, сообразить она не могла. – Ладно. Ладно, хорошо, - согласилась Энджел, выговаривая слова с трудом, немного упрямясь.
- Ну? Кто это? – Любопытство съедало Кари живьём, и удержаться от вопросов было выше всех сил и возможностей. Энджел посмотрела на неё, но взгляд был отсутствующий и туманный, а мысли далеко.
- Тьерри, - сообщила она, будто это имя должно сказать Кари всё.
- Что за Тьерри?
- Жорж Тьерри. Слёзно просит, чтобы я помогла новой секретарше мистера Конти освоиться в работе.
- А-а.. - протянула Кари, а потом встрепенулась. – Кого?!
- Кого-кого... - взвилась Энджел. Спокойствия, как ни бывало. Она даже вскочила, словно сидела не на деревянной лавке, а на раскалённой печи.
- Я так понимаю, ты согласилась? – Прищуренный взгляд Кари остановился на лице подруги.
- Да, он очень просил, хотя, честно говоря, мне не хочется туда ехать. Совсем не хочется, - с обречённостью проговорила Энджел.
- Почему нет-то? Вот и повод встретиться.
- Да, повод. В том-то и ужас, что для того, чтобы встретиться, нам теперь нужен какой-то повод.
Вот теперь нужно было точно для себя решить: сделать что-то самой или храбро плыть по течению. Слишком быстро наступила стадия выбора, в душе Энджел ещё не определилась со своей позицией. Но главное, помочь согласилась, так что встреча неизбежна. Наверное.
- Сама виновата, - пробормотала Каролина, но хмурый взгляд подруги проигнорировала, сделав невинные глазки. - И когда?
- Можно сегодня во второй половине дня, либо завтра до обеда. Если у меня есть время. Я должна позвонить.
- Сегодня во второй половине дня у тебя есть свободное время, - твёрдо напомнила Кари.
- Я подумаю.
- Чего тут думать?! Звони давай!
- Не лезь, - Энджел погрозила пальцем и сделала упрямое выражение лица, скрестив руки на груди. – Не лезь, сама разберусь! - На минуту она задумалась, приложив указательный пальчик к губам, потом взглянула на подругу. – Отвезёшь меня?
- Конечно! – с энтузиазмом кивнула та.
Легко набрать номер и сообщить пару слов, согласившись на встречу. Ничего не стоит физически. Но каких моральных сил требовалось, чтобы сделать эти лёгкие незамысловатые движения. Даже Каролине не могла Энджел признаться, какой страх испытывала. Действительно страх - безотчётный, не поддающийся определению. Не могла представить, как посмотрит ему в глаза. Что скажет. И скажет ли… А может быть его и вовсе не будет на месте. Тьерри об этом не упомянул, а она не спросила. Да, лучше бы его не было на месте.
Господи, уже и не знала, что на самом деле лучше…
- Тогда пошли домой. Мне надо собраться и подготовиться. И пообедать.
Пообедать. Вот только кусок в горло не лез. Желудок неприятно сводило, хотя голод явно чувствовался. Они зашли в уютное кафе на набережной, но ничего, что было в меню, её не привлекло. Чашка чая и кусок клубничного пирога – всё, что она смогла затолкать в себя. И конечно, это с большой натяжкой можно было назвать полноценным обедом, но хотя бы так, а не с пустым урчащим желудком. Иначе обморок гарантирован.