По правде говоря, голова Уитни была занята еще кое-чем: будущим Рэпчер-Вэлли, скорым возвращением отца и катастрофическими последствиями признаний, которые коварный майор вырвал у нее. Что произойдет, когда Блэкстон Дэниелс вернется домой и обнаружит всю долину заполоненной солдатами, которые только и ждут, чтобы его схватить? Что бы там ни говорили о Дэниелсе, он страстно верил в свою правоту и, оказавшись в тяжелом положении, никогда не проявлял излишней сдержанности. Когда ее отец вернется домой, он неминуемо сойдется с Железным майором в непримиримой борьбе. И раз она выдала своего отца, той ей и предстоит загладить свою вину — нужно избавиться от майора до возвращения отца.
В распоряжении Уитни всегда были приемы Дэниелсов, а теперь еще и Далилы…
— Майор, она никуда не ходила, — доложил Лексоулт следующим вечером, стараясь скрыть свое смущение. Она и не могла никуда уйти, потому что три раза в день носила ему и его людям еду, а в остальное время постоянно была на виду, занимаясь домашними делами во дворе или в доме.
— А где она сейчас, пока вы стоите здесь и занимаетесь пустой болтовней, сержант? — грозно спросил майор, поднимаясь из-за стола в таверне.
— Да здесь, майор, в лагере. Принесла одеяло этому парню, Данберу. Я и подумал, что пока доложу вам…
— Черт!
Майор сорвался с места, выбежал из таверны и лишь посередине лагеря спохватился и замедлил шаг, выискивая взглядом ненавистные штаны из оленьей кожи и рубашку из домотканого полотна.
Но его взгляд уловил, как между палатками промелькнули зеленая юбка и золотистые рыжеватые волосы, по-девичьи распущенные по плечам. Он сбился с ноги, не ожидая увидеть ее такой… женственной. Он уже почти убедил себя, что инцидент, который произошел между ними в ту ночь, был всего лишь неприятным сном.
Уитни уже прощалась с Чарли, когда уголком глаза заметила майора, который несся на них, как сорвавшаяся с колес груженая повозка. Она обернулась, готовая сразиться с ним и исполнить свой торжественный обет.
— Какого черта вы здесь делаете?! — загремел майор, из соображений собственной безопасности останавливаясь в нескольких шагах. — Я же приказал вам держаться в стороне от лагеря! — Его взбешенный взгляд невольно переместился на нежные плечи, приоткрытые сползшей шалью.
— Становится холодно, майор, — спокойно ответила Уитни. — А раз уж вы так упорно держите бедного Чарли под открытым небом, я и подумала, что будет справедливо, если у него появится еще одно одеяло. — Все это было сказано с самым невозмутимым видом, но она не могла не метнуть взгляд на кипу одеял, сложенных на торчавших ветвях дерева, под которым был прикован Чарли. Очевидно, все жители долины были озабочены здоровьем Чарли… как и состоянием его желудка, потому что он заметно раздобрел за время вынужденного безделья. Майор проследил за направлением ее взгляда, и эта куча одеял довела его до взрыва.
— Черт побери, немедленно убирайтесь из лагеря! Ко всем чертям! Сию же минуту! — заорал он.
— У вас положительно дар к богохульству, майор. Можно только удивляться, кто вас воспитывал.
— Вон! — зарычал он, угрожающе двинувшись на нее. Уитни направилась прочь по дорожке, однако явно нисколько его не испугалась. И когда Чарли уже не мог их слышать, она вдруг остановилась, из-за чего майор вынужден был резко затормозить, чтобы не наскочить на нее. Быстрый взгляд вокруг убедил ее, что их никто не услышит, хотя отовсюду могут за ними наблюдать.
— Я хочу, чтобы вы убрались из Рэпчер-Вэлли. Мы все этого хотим. Она говорила тихо и очень серьезно, а ее глаза сверкали, как изумруды. — А вам, вероятно, необходимо выполнить свою миссию. Так что у меня есть к вам предложение, майор.
— Не валяйте дурака, — проворчал он, чувствуя предостерегающие уколы в области затылка. — Я вам ясно дал понять, что не хочу иметь ничего общего ни с вами, ни с вашими сделками. — Его нервировало спокойное поведение Уитни и холодный взгляд ее прекрасных глаз.
— Вы ни за что не получите ни наши винокурни, ни винокуров, майор. — Хотя ее женское самолюбие было глубоко уязвлено его заявлением, она вздернула голову. — Но я пришла сюда для того, чтобы предложить вам забрать виски, все до последней капли. И могу вас заверить, что его больше чем достаточно, как если бы вы каждую ночь обнаруживали в лесах новый склад. Оно ваше, майор, при условии, что вы забираете виски и на следующий же день навсегда уходите из долины.
Уитни сложила руки под грудью, и шаль сползла у нее с одного плеча, но она и виду не подала, что заметила это, и пристально следила за его реакцией. Сначала в глазах Таунсенда промелькнула усмешка, готовность с презрением отвергнуть и ее, и ее «сделку». Но этот порыв был сметен внезапно ясным и четким представлением, что означает ее предложение.
Уитни отлично понимала, что если майор согласится, это будет означать исполнение его задания таким образом, что непомерная гордость Таунсенда будет сохранена и в то же время осмеяна. Ему предлагали победу, и Уитни сама не знала, хочет ли она, чтобы он ее принял или отверг. Часть ее существа хотела видеть униженным этого высокомерного, самоуверенного типа; но другая часть предпочла бы, чтобы он отверг ее предложение, чтобы он решил сохранить свою мужскую честь и достоинство ценой отказа от своих амбиций. В конечном счете речь шла о его гордости и чести. Она затаила дыхание. Верно или нет она оценила этого надменного аристократа с востока?
Кровь стала медленно заливать майору шею и уши, после чего распространилась и налицо. Она предлагала им обоим выход, сделку, которая предоставляла ему возможность возвратиться в Бостон с какими-то результатами, а ей и ее людям — и дальше производить свое контрабандное виски. Уиски Дэниелс дерзко и нагло предлагала ему удовлетвориться «синицей в руке», хотя, признаться, в этом случае было бы исполнено одно из его самых страстных желаний: как можно скорее отрясти пыль этого презренного места со своих блестящих сапог. Искушение было чудовищным.
Ах ты черт! Она опять решила обвести его вокруг пальца! Только сделка в духе Иезавели могла так точно рассчитать силу этого искушения. Какая, к черту, сделка! Это же попросту взятка! Она пытается соблазнить его с тем, чтобы он предал свой долг и свою честь офицера и джентльмена.
— Нет, хитрая бестия! — Он шагнул вперед, так что касался ее юбок. — Я не стану участвовать вваших коварных сделках. Или я сам захвачу ваши винокурни, виски и винокуров, или уйду ни с чем. Вопреки общему убеждению, которое царит в вашей жалкой деревушке, есть вещи, которые не имеют цены, вещи, которые не могут стать предметом торговли или мены. И вам, самоуверенная Иезавель, очень не повезло, что вы столкнулись с одной из этих вещей! — Он в ярости сощурил глаза и сделал еще шаг вперед, вынудив ее отступить.
Сердце Уитни сжалось, когда он употребил это имя, но она не позволила себе немедленно среагировать на оскорбление, а лишь с деланным равнодушием повела плечами:
— Значит, сделки не будет?
— Нет, черт возьми! — тихо прорычал он.
Неожиданное спокойствие, с которым Уитни встретила его отказ, окинув его оценивающим взглядом, не дало ему в полной мере порадоваться своей стойкости и заставило его насторожиться.
— Вы пожалеете об этом, майор.
Она круто развернулась, так что ее взметнувшиеся юбки задели его сапоги, и покинула лагерь, направляясь к дому у дороги. Уитни в замешательстве размышляла над фактом, в котором только что убедилась: Железного майора действительно нельзя купить. Девушке, чья жизненная философия строилась на утверждении, что все имеет свою цену, трудно было сразу примириться с доказательством обратного.
— Что ж, я попыталась действовать в духе Дэниелсов! — воскликнула она, достигнув главной дороги. — Открыто предложила ему честную сделку с взаимной выгодой для обеих сторон. Но он от нее отказался. Теперь пусть пеняет на себя. Он сам довел меня до этого.
Гарнер Таунсенд уловил в глазах Уитни многозначительный блеск, когда она выкрикнула ему свою последнюю угрозу и пошла вон из лагеря. И не мог оторвать взгляда от ее покачивающихся юбок, пока она не скрылась из виду. Что-то здесь не так, она слишком спокойно восприняла его отказ, как будто почти его ожидала… У него мороз по коже пробежал. Ее спокойный оценивающий взгляд, ровный, сдержанный и холодный тон. Он обескураженно прошептал про себя поговорку: «Разгневанная женщина пострашнее самого черта». А Уиски Дэниелс известна своей склонностью применять в борьбе нечестные приемы.