Уитни растерянно уставилась на старого Эзру Таунсенда, сидевшего у камина в своем кресле-каталке, который заслонял рукой от хлынувших в комнату лучей солнца свои сердито поблескивающие глазки.
— Какого черта вы здесь делаете? — раздраженно закричал он.
— Я не думала… что в комнате кто-то есть. — Уитни ощетинилась, памятуя о нескольких неудачных утренних встречах. — Просто увидела книги и…
— Ф-фу, — выдохнул он, окидывая оценивающим взглядом ее фигуру и заметив всплеск гордости в ее поразительно красивых глазах. — А что делать с книгами такой безграмотной особе, как вы? Скорее всего воровать. Этому щенку стоило бы держать вас на коротком поводке.
— Ошибаетесь, я грамотная. — Уитни гордо сложила руки на груди. — И еще имейте в виду: Дэниелсы никогда не воруют. Мы берем только то, что заработали в открытой и честной сделке.
— Это еще нужно посмотреть. — Эзра подкатил кресло ближе, оглядывая Уитни бесцеремонным взглядом. Чертовски хороша, решил он, по крайней мере внешне. — И как же вы это сделали? — требовательно спросил он. Она непонимающе наклонила голову, и он пояснил: — Как вам удалось его заманить и заставить жениться? Правда, иногда он бывает довольно глупым, но не полный же он дурак!
Уитни вспыхнула под властным взглядом старика.
— Да, он далеко не дурак. И не высокомерный и грубый тиран… и не ядовитый на язык… и не засохший от старости чернослив! — Она с радостью увидела появившийся на желтоватом лице старика густой румянец. — Иногда он бывает жестким, но он вовсе не такой, как все остальные железные Таунсенды. И благодарите за это Бога! — Она гордо расправила плечи и пошла прочь, не дожидаясь, пока Эзра придет в себя.
— Больше чтоб я вас здесь не видел! — очнувшись, крикнул Эзра ей вслед, когда она уже была в коридоре.
Злобно ворча, он подъехал к окну и раздраженно захлопнул ставень, который ударился о раму и тут же отскочил назад, больно ударив его по руке. Старик еще раз с силой толкнул ставень, и тот снова распахнулся. Он с проклятием развернул кресло и уставился на открытую дверь. И пока он сидел там, согреваемый теплыми лучами солнца, его злоба уступила место глубокой задумчивости.
— Значит, эта вспыльчивая девчонка защищает нашего юнца?
Глава 17
Уитни прибежала в свою комнату, с размаху уселась на скамью у кровати и мрачно уставилась на голубой ковер. Она столкнулась с двумя спесивыми членами семьи Гарнера, с его надутым от важности дворецким, с его трусливыми и недоверчивыми слугами и так или иначе оскорбила каждого из них… а еще нет и двенадцати часов!
Она раздраженно фыркнула, возмущенная до глубины души тем, что ей не дали возможности честно обменять свой труд на удовлетворение своих потребностей. С одной стороны, ее обвиняют в том, что она охотится за деньгами, а с другой, отказывают в возможности самой себя содержать. Но Дэниелсы — люди практичные, и она обладала достаточно острым коммерческим чутьем, чтобы не понять, где ее ждет проигрыш. Если она будет продолжать торговаться и требовать права самой себя обслуживать, это только вызовет еще большее недоброжелательство и навлечет и на нее, и на Гарнера еще большее презрение. И хотя лично ей совершенно безразлично, что думают о ней его родственники, ее стало волновать их мнение о Гарнере. Ведь от их одобрения зависело, сможет ли он приобрести контрольный пакет акций компании Таунсендов, чего он, кажется, очень хочет.
Ох уж эта его семейка! Отец сказал, что Гарнер должен создать ей семью. Но это же не семья, а настоящее крысиное гнездо! Они холодные и бесчувственные и только и знают, что подмечают друг за другом малейшие промахи, выставляя их напоказ. И слыханное ли дело, чтобы члены одной семьи делили общий дом на территории, пропорциональные количеству акций в процентах! И грызутся из-за них, как бешеные собаки. Куда только деваются их светские манеры! Уитни глубоко задумалась. Нет, они никогда не станут ей семьей! Можно себе представить, что значит расти в такой жуткой обстановке. Как только Гарнер выжил… И вдруг она все поняла. У него выросла железная скорлупа, вот как он выжил… крепкая, надежная, непроницаемая броня. Внезапно перед ней встало лицо Гарнера, каким оно было вчера ночью, с потемневшими глазами и столь редкой для него нежной улыбкой, и у нее на сердце сразу стало теплее. Под этой железной броней скрывался восхитительно нежный и чувствительный человек, мужчина, который успокаивал ее своей любовью, несмотря на явное презрение к ней его семьи и свое собственное недоверие к ее происхождению и поведению. Она думала, что только вообразила себе его нежную любовь, но нет, он ее действительно любит.
Уитни вспомнила пылающее страстью лицо Гарнера, его жаркие губы, нежность, которая проявлялась в каждом его слове, в каждом движении. Озабоченное выражение уступило место счастливой улыбке, удовлетворенной и вкрадчивой, — сильнодействующей смеси Уитни Дэниелс и Далилы.
Гарнер Таунсенд перед ней в долгу, сказал ее отец и был совершенно прав. Но ей не нужны ни его деньги, ни тем более его семейка. Остается третья часть их сделки — его мужское внимание и нежность. Ее бросило в жар, когда она вспомнила о его сильных и ласковых руках.
Если ее специфическое чутье говорит правду, она может получить больше того, что выторговала. По лицу Уитни скользнула озорная улыбка. А может, и гораздо больше!
Вечером Маделайн встретила ее в главном холле с сообщением, что Гарнер не вернется к обеду — у него какие-то дела, так что она взяла на себя смелость приказать Мерси, чтобы та принесла обед в комнату Уитни. Уитни сразу поняла желание надменной девчонки унизить ее и подавила первый импульс смириться с временным изгнанием из семьи. Уитни прошла мимо девушки в обеденный зал и с невозмутимым видом ожидала, когда лакеи поставят еще один прибор — для нее. И под прицелом трех пар придирчивых глаз так уверенно и непринужденно управлялась с приборами и салфетками, что сердце тетушки Кейт растаяло бы от радости. Единственный промах, который она допустила, была ее просьба вместо вина, которое она не пьет, подать ей виски — просьба, которая была немедленно и решительно отклонена.
Следующие три дня не дали Уитни возможности закрепить ее сделку с Гарнером. Он вставал еще до рассвета, сразу же отправлялся в контору компании и возвращался поздно вечером, таким образом предупреждая любые контакты с Уитни. Он ее избегает, с упавшим сердцем поняла она. Как она может извлечь выгоду из их сделки, когда ей не удается даже увидеться с ним?
Одинокая и унылая, она слонялась по дому, рассматривая бесконечные безделушки и пытаясь найти применение своим силам. Но даже Таунсенд-хаус был всего лишь очень большим домом, и через три дня, в течение которых она в одиночестве бродила по верхнему этажу, чтобы не встречаться с членами его семьи, она сдалась и спустилась вниз.
Она отодвинула скользящую дверь одной из комнат и вошла внутрь, не подозревая, что там кто-то есть. Внезапно она оказалась лицом к лицу с Маделайн, которая уютно устроилась на диване перед огнем с очень величественной седовласой дамой. Разговор сразу умолк, когда женщина проследила за настороженным взглядом Маделайн и увидела стоящую у двери Уитни.
— Простите, — неуверенно сказала Уитни. — Я не знала, что…
— Ну раз уж вы здесь… — Маделайн поставила чашку на поднос и повернулась к Уитни со злорадной улыбкой, — можете его унести. — Она повелительно махнула рукой. — Отнесите поднос в кухню.
Уитни замерла на месте, неожиданно для себя задетая пренебрежительным тоном и жестом Маделайн, которые она обычно использовала в общении со слугами. Дерзкая девчонка ясно дала понять, что поскольку Уитни продолжает расхаживать по дому одетая как какая-нибудь служанка, то она готова с радостью так и воспринимать ее. Роскошно одетая леди скользнула по Уитни рассеянным взглядом и вернулась к прерванному разговору. Уитни разозлилась, угадав в поведении Маделайн намерение оскорбить ее.
— Ну а жена Гарнера? — спросила леди. — Когда мы ее увидим, дорогая?
— О, думаю, еще не скоро! — сказала Маделайн. — Видите ли, она выросла на границе и совершенно не привыкла к цивилизованному обществу. Вообразите… она не пьет вина, только виски!