— Как и вас, полковник Гаспар. — Прокурор Эверхарт сухо улыбнулся. — Мне выпала большая честь — записать показания двух таких заслуженных людей по этому трудному делу.
— Показания нас обоих? — удивленно переспросил Гарнер.
— Я буду свидетелем обвинения, — пояснил Гаспар. Гарнер еще не знал, что и его заклятый враг удостоен особой благодарности. Видимо, он приписал себе участие в операции по захвату в плен Блэка Дэниелса, чтобы заработать эту награду, о которой мечтал также страстно, как в свое время и сам Гарнер. Ну и подлец! Когда прокурор предложил Гарнеру сесть, он подавил желание немедленно покинуть этот кабинет и, решив воспользоваться случаем, чтобы как можно больше узнать, опустился в кожаное кресло рядом с Гаспаром.
— Весьма удивлен, полковник, тем, что вы будете выступать свидетелем, точно так же, как и тем, что Блэка Дэниелса обвиняют в измене. Я отлично помню, что арестовал его по обвинению в незаконном производстве виски и в уклонении от уплаты налогов, — спокойно заметил Гарнер, внимательно наблюдая за взглядами, которыми обменялись Гаспар и прокурор.
— В этом деле нас с самого начала преследуют большие трудности, — пояснил Эверхарт. — Прежде всего виски, которое было изъято у преступников в качестве улик, загадочным образом… пропало. Такая же судьба постигла и ваше письменное донесение и остальные документы еще в Питсбурге. Поэтому мы испытали огромное облегчение, когда полковник Гаспар вызвался привести доказательства измены этого человека.
Гарнер лихорадочно размышлял. Пропали улики против Блэка Дэниелса и Чарли Данбера? Так вот почему Чарли выпустили из тюрьмы! И, не имея законных улик, обвинение в отчаянии ухватилось за предложение алчного Гаспара сфабриковать обвинение в измене!
— Вероятно, вы читали в газетах последние статьи, — продолжал Эверхарт. — Мой долг предостеречь вас, что давление на суд оказывается и другими путями. В ход пущены влиятельные силы, которые пытаются помешать проведению суда. Не сомневаюсь, они попытаются отговорить и вас.
Гарнер расправил плечи и прямо посмотрел в глаза прокурора:
— Лично я сомневаюсь, чтобы они стали беспокоиться из-за меня. Мне нечего сказать суду. Я арестовал Блэка Дэниелса за производство и хранение виски, за которое не уплачены налоги, только и всего. Мне неизвестно ни одного факта, который помог бы осудить его как изменника.
Ему доставило некоторое удовольствие видеть, как еще больше вытянулось и посерело лицо прокурора, а жирное лицо Гаспара покраснело, как помидор.
— Пренебрегать законом, открыто выступать против налоговых органов законного правительства, подталкивать людей сопротивляться законным властям и не платить установленные налоги… — Похожий на жабу Гаспар съехал на кончик кресла и яростно размахивал руками. — Он виновен, в этом нет ни малейших сомнений, и ваш долг — помочь обществу избавиться от этой коварной угрозы безопасности нации!
— Мой долг — говорить правду. — Гарнер встретил яростный взгляд Гаспара с холодным спокойствием. — Если я вообще буду говорить.
— Если вы… — Эверхарт вскочил на ноги со смертельно бледным лицом. Он бросил на Гаспара уничтожающий взгляд, и тучный низенький полковник с трудом выкарабкался из кресла. — Но вы будете говорить! Вы вызваны свидетелем, это ваш долг солдата!
— Обвиняемый является моим тестем. — Гарнер с достоинством встал и устремил ледяной взгляд сначала на прокурора, затем на полковника. — Вы не могли об этом не знать, полковник, поскольку присутствовали на моей свадьбе. Блэк Дэниелс — отец моей жены, и я не стану давать против него показания.
Гаспар стал задыхаться от приступа бешенства.
— Черт побери, Таунсенд! Вы будете давать показания! Мы не можем оказаться в дураках. Им нужен вожак повстанцев, и мы нашли им такового! Дэниелс виновен, и мы добьемся того, чтобы его повесили за это…
— Чтобы заработать еще одну благодарность, вы к этому стремитесь, Гаспар? Идите вы к черту!
Гарнер повернулся к двери и столкнулся с Эверхартом, который загородил ему путь.
— О нет, Таунсенд, вы будете давать показания, — прошипел Гаспар, следуя за ним, — потому что в противном случае вы сами окажетесь подсудимым. И по тому же самому обвинению — по обвинению в измене. Да любое жюри согласится, что вы намеренно воздержались от показаний, желая спасти от повешен ни отца своей жены! Вы станете офицером, который предал свой долг и свою страну по личным причинам. — Каждое слово впивалось в мозг Гарнера. — И будете дергаться на веревке рядом со своим предателем-тестем!
Гарнер задрожал от ярости. Они могут это сделать! Обвинят его, чтобы спасти свою карьеру и обеспечить себе пребывание в коридорах власти. И повесят рядом и отца, и мужа Уитни.
Рысьи карие глазки Гаспара впились в лицо ненавистного ему аристократа Гарнера. «Мы поймали его! — мысленно торжествовал Гаспар. — Загнали всемогущего майора Таунсенда в угол!»
— С другой стороны, Таунсенд, если вы станете помогать нам, кто знает, какие награды найдутся для храбрых офицеров, которые привели к суду руководителя «водочного бунта»?
Глаза Гарнера блеснули гневом, но он продолжал хранить молчание.
— Так что вы будете выступать свидетелем, майор, — холодно улыбнулся Гаспар и обратился к Эверхарту: — Майор Таунсенд всегда был законопослушным аристократом. Думаю, мы должны обеспечить ему безопасность. Не предоставить ли ему охрану из числа солдат до окончания суда?
Эверхарт кивнул.
Как только Гарнер появился в дверях гостиной, Уитни сразу поняла, что случилась какая-то неприятность. Но он упорно отказывался рассказывать и удалился в маленькую гостиную на втором этаже, чтобы немного побыть одному. И только когда Уитни с Кейт собрались в тюрьму навестить Блэка, они увидели у дверей дома стоявших на посту солдат и поняли, что произошло нечто ужасное.
Возвратившись домой, они застали солдат на прежнем месте, и Уитни окончательно осознала, что в их жизнь вмешалась новая зловещая сила. Она застала Гарнера расхаживающим по гостиной в мрачном настроении.
— Что случилось, Гарнер? — Она устремила на мужа взволнованный взгляд.
— Сегодня утром меня вызвали в контору к прокурору. Они хотят повесить Блэка.
В его тоне прозвучала такая безнадежность, что у Уитни подогнулись колени.
— Ну что ж, мы ведь этого ожидали, верно? — произнесла она, сопротивляясь охватывающему ее ужасу, но его следующая фраза заставила ее дрогнуть.
— И они думают это сделать с помощью моих показаний.
— Твоих… — Уитни покачнулась, словно от удара. — Но ты сказал, что не будешь давать показания, если сможешь. Ты сказал… — Кровь стала медленно отливать от ее лица, голова закружилась. — Эти солдаты… снаружи… — Она начала все понимать.
— Для моей… защиты. — Гарнер горько усмехнулся, и у нее замерло сердце.
Наконец они столкнулись лицом к лицу с реальностью, которую старались не замечать: Гарнеру придется выступать свидетелем, и на основании его показаний против ее отца может быть вынесен смертный приговор.
— Гарнер! — Уитни схватила его за рукав и пристально всматривалась в его застывшее лицо. Дважды она пыталась заговорить, но только на третий раз из ее губ вырвалась отчаянная мольба: — Гарнер, умоляю… не давай показаний против папы!
— Господи, Уитни… — От ее отчаянного голоса у него защемило сердце. — Неужели ты думаешь, что я стал бы выступать свидетелем, если бы у меня не было иного выхода? Но это мой долг солдата, будь он проклят! Я приносил присягу и обязан давать показания. Но клянусь тебе, у меня нет ничего, что могло бы доказать его измену.
— Тогда зачем они заставляют тебя свидетельствовать? Солдаты… Они тебя принуждают, да?
Гарнер схватил Уитни за плечи трясущимися руками:
— Мне придется выступить в суде, Уитни! И обещаю тебе, что не сделаю ничего, что могло бы навредить Блэку. Прошу тебя, Уитни, верь мне!
В его голосе звучала неподдельная мука, потемневшее от переживаний лицо не вызывало сомнений в искренности его чувств. Уитни дрожала под его руками, стараясь преодолеть душевную боль и растерянность. Что ей сделать, чтобы удержать его от выступления в суде? Что ему хочется настолько, чтобы помешать ему выступить против ее отца?