Медицинский термин — агорафобия.
Я так боялась мира, что не могла и шагу ступить за порог собственного дома, не чувствуя, как всепоглощающее чувство обреченности опускается на мои плечи, горло сжимается, а сердце перестает биться.
Я ходила только к почтовому ящику.
Спускалась с крыльца всего на две ступеньки.
Но это был прогресс. По крайней мере, для меня. Для человека с пистолетом и пустыми глазами я была бы хорошей мишенью. Девушка, которая физически не может бегать.
— Зачем? — спросила я спокойным голосом.
Но я не чувствовала себя спокойно. В тот момент я испытывала всепоглощающую ненависть к этому холодному и внушительному человеку в маске. Раньше, конечно, мне было страшно. Но теперь какое-то особенное безразличие. Я была слишком сосредоточена на том, что может со мной случиться, не думала о том, кто это делает.
Теперь я поняла.
Этот человек, этот незнакомец, которого я никогда не встречала, пришел в единственное место на этой земле, которое было для меня убежищем. И он только что разорвал его в клочья.
Без всякой гребаной причины.
Он продолжал смотреть на меня, не двигаясь. Это само по себе нервировало. В ситуации, когда врываются в дом женщины с целью убить, должна быть какая-то нервозность.
Но он был статуей. Которая лишь моргала.
— Потому что это моя работа, — сказал он.
Я вытаращила глаза.
— Твоя работа заключается в том, чтобы наблюдать за мной? — уточнила я.
Он коротко кивнул.
Я задумалась над этим заявлением. Кто-то нанял его. Предположительно, чтобы убить меня. Или, по крайней мере, разбить все, что у меня осталось.
Тот факт, что у меня не было друзей, отчасти означал, что у меня нет и врагов.
Ну, раньше, возможно, у меня даже были друзья.
Сейчас трудно вспомнить, когда. Казалось, это было целую вечность назад.
И даже в той жизни я была застенчивой, робкой, мне почти не разрешали выходить из дома, поэтому друзей было мало. И когда застенчивая, робкая девушка, ничем не примечательная во всех отношениях, каким-то образом попалась на глаза одному из самых поразительно злых людей в мире, друзей стало еще меньше.
Потому что друзья были спасательным кругом. Они бы помогали оставаться в здравом уме. Заставляли ее чувствовать, что она не одна.
А я была обязана быть одна.
На земле был только один человек, который хотел меня уничтожить.
— Кристофер, — сказала я, слово было горьким на языке, заставляя мое когда-то ровное сердцебиение учащаться.
Простое произнесение его имени произвело на меня большее впечатление, чем явный психопат, стоящий передо мной с пистолетом.
Он был похож на Волан-де-Морта.
Но еще хуже.
Что-то промелькнуло в глазах киллера: удивление, узнавание. Может быть.
— Кристофер нанял тебя, чтобы убить меня, да? — спросила я, мой гнев и страх сливались воедино, клетки каждой эмоции боролись друг с другом за доминирование.
И снова никакого ответа.
— Ты наемный убийца, — сказала я.
Я утверждала вместо вопроса, потому что так более вероятно получить ответ.
— Я фрилансер, — сказал он.
Я поджала губы.
— Это не отменяет факта, что ты киллер.
Он кивнул.
Я ломала голову, почему Кристофер после стольких лет хочет меня убить. У него было много шансов.
Множество.
Но он ими не пользовался.
Впрочем, в этом не было необходимости. Он уже убил меня всеми способами.
Так что, возможно, это был не Кристофер.
Разум работал над моим коротким списком личных контактов.
Но кроме него никого.
Я встретилась взглядом с пустыми голубыми глазами. Он собирался осушить то, что осталось от моей жизни. Он был мрачным жнецом.
— Зачем кому-то понадобилось меня убивать? — спросила я, обращаясь то ли к нему, то ли к самой себе. — Я не интересная.
— Не обязательно быть интересной, — ответил он, удивив нас обоих. — Просто мешаешься.
Я закипела от этого. Гнев вырос из ниоткуда. Потому что гнев - это то, что спасает большинство людей. Гнев подпитывает людей, чтобы они встали и спасли себя.
Я не спасла ни себя, ни свою дочь.
Я была так слаба, что у меня даже не хватило гнева, чтобы наброситься на человека, который больше всего этого заслуживал.
Но сейчас злость появилась из ниоткуда.
Я уставилась на человека в маске.
— Значит, из-за того, что я причиняю неудобства кому-то, у кого много денег, но нет морали, моя жизнь обречена? Это дает тебе право так поступать? — сплюнула я.
Он долго смотрел на меня.
— Да, — просто ответил он.
Как будто все было так легко.
Тишина в комнате раскачивалась, как маятник.